Умывшись, я оделся и выбежал из номера. Соседа уже не было. Он еще раньше меня отправился по своим командировочным делам. А мне пора было топать в ВНИИСИ — Всесоюзный научно-исследовательский институт системного анализа — пожалуй, единственного научного учреждения в СССР, где занимались прогнозированием будущего или чем-то в этом роде. Правда, делалось это на основе и с подачи так называемого Римского клуба, исподволь навязывающего всем странам, в том числе и социалистическим, глобалистскую повесточку.
Жаль, не могу я товарищам ученым, там работающим, этого объяснить. Во-первых, интеллектуального багажа не хватает, а во-вторых, кто я пока такой, чтобы меня там слушали? А в-третьих, и в главных… Беда СССР не в том только, что разные там рыжие и толстые столкнули его с пути истинного, а в том, что с самого начала мы соревновались с Западом. Не с Индией или, скажем, Китаем, а с Францией, Германией, Великобританией и США, а в эти, примерно, годы еще — и с Японией. И настолько увлеклись этой гонкой, что никому и в голову не пришла простая мысль: а, может, ну их нафиг?
Выйдя из гостиницы, я кинулся к ближайшей станции метро. Бегом, в качестве утренней физзарядки. Но не успел пробежать и двухсот метров, как меня окликнули:
— Товарищ Чубайсов, можно вас на минутку?
* * *
А паренек-то шустрый, — подумал первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов, глядя на то, как подходит к «Волге», окликнутый шофером, рыжий молодой человек. После вчерашнего разговора с Андроповым, Романов решил не откладывать встречу с Чубайсовым до возвращения в город на Неве, а потолковать с ним здесь, на нейтральной, так сказать, территории.
Что и говорить, встревожила Григория Васильевича вчерашняя мирная беседа за чашкой чая с главой самой могущественной организации в стране. Явился сам. Без предварительной договоренности, как всегда — без охраны с одним шофером. Явил, так сказать, пример скромности и бесстрашия. А ведь сколько на него покушались!
Явился, не запылился и завел разговор, от которого у хозяина Ленинграда мурашки побежали по спине. И ведь начал с чего! С какой-то западной газетенки, где якобы писали, что человек с такой фамилией, во главе Санкт-Петербурга — это знак назревающих в Советской империи перемен. Мало ему того, что в городе, за который он, между прочим, кровь проливал, хихикают за спиной, дескать, опять на троне Романовы.
А потом, сразу, почти без перехода, заговорил о ретивом комсомольце, который в ПТУ затеял чуть ли не перестройку. И ведь хитрый же бес, Юра-то, сделал вид, что фамилию не помнит, все какого-то Чубайса вворачивал, вместо Чубайсова. Наверняка же изучил его биографию от роддома до выпуска из ЛИЭИ. Все знает, и про фарцовку и про кружок этот их «экономический», но ведет разговор так, чтобы заставить собеседника оправдываться.
— Здравствуйте, молодой человек! — улыбнулся первый секретарь, когда рыжий без всякого страха и смущения полез в салон. — Извините, что прервал вашу пробежку, но ведь я могу отвезти вас туда, куда вы так торопитесь.
— Здравствуйте… Да, к Всесоюзному институту системного анализа, пожалуйста, — деловито проговорил тот, словно садился в такси.
Романова, конечно, такой тон покоробил, но виду он не подал.
— Сережа, — обратился он к водителю, — подбрось нас к ВНИИСИ.
Григорий Васильевич подчеркнул слово «нас», подумав, что неплохо бы посетить сие научное учреждение, раз уж такие странные дела начинаются. Шофер кивнул, захлопнул дверцу и «Волга» покатила по умытым утренним дождем, а за ними — и поливалками, улицам Москвы.
— Надеюсь, вы узнали меня, Анатолий Аркадьевич, — продолжил источать елей первый секретарь Ленинградского обкома.
— Конечно, Григорий Васильевич, — откликнулся рыжий.
И хоть бы капля почтения в голосе! Борзый юнец. Далеко пойдет. Особенно — при содействии Андропова. Ну так и ему, Романову, отставать не следует.
— А вам не кажется, молодой человек, странным, что два ленинградца встречаются для важного разговора в Москве?
— А что тут странного? — хмыкнул Чубайсов. — В Москву, Белокаменную, русские люди завсегда за правдой хаживали.
— У нас, на Неве, значит, правды не сыщешь? — покачал головой Григорий Васильевич. — А ведь наш город, между прочим, колыбель Революции.
— Извините, Григорий Васильевич, но что-то мы все вокруг да около ходим.
Романов крякнул от досады. Да, с таким не соскучишься и в аппаратные игры не поиграешь. Представить страшно, что произойдет, когда подобные активисты-энтузиасты придут старым партийным кадрам на смену. Ну до этого пока далеко, а жить нужно сейчас. И по возможности — хорошо, деятельно жить, а не с тремя инфарктами. Впереди столько дел. И потому именно к таким, молодым да ранним, следует присмотреться.
— Вы правы, Анатолий Аркадьевич. Время дорого. Начнем с того, что ваше выступление на сегодняшнем заседании комсомольской конференции согласовано. Так что с удовольствием вас послушаю.
— Вот за это спасибо, Григорий Васильевич! — обрадовался рыжий.
— Не торопитесь. Это еще не все. Думаю, на ближайшем заседании обкома выдвинуть вашу кандидатуру на пост первого секретаря городского комитета ВЛКСМ. Боюсь, что ПТУ — это уже не ваш уровень.
— Так уж сразу и горкома? — недоверчиво переспросил Чубайсов.
— А что вас смущает? Молодым у нас везде дорога… Будем работать бок о бок.
— Что ж, я согласен, — кивнул рыжий.
Вот же нахал! — удивился первый секретарь Ленинградского обкома. Другой бы на его месте руки мне целовал, а он «согласен». Как будто это так просто. Ну тому, кто бы руки целовал, он, Романов, и не предложил бы занять должность, добраться до которой можно, только пройдя несколько обязательных ступеней — секретарь ячейки, секретарь комитета на месте учебы или работы, дальше — райком и только потом уже городской комитет коммунистического союза молодежи.
— Хотя — нет, — проговорил Чубайсов.
— Что — нет? — изумился Романов.
— Не хочу, чтобы мне завидовали и ненавидели те, через головы которых я перепрыгну. Тот же Трошкин… Он ведь на это место метит.
Хозяин Ленинграда опешил. Такого, признаться, он не ожидал. Да и Андропов вчера сказал: «Подними его настолько, насколько можешь, да и