Григорий Васильевич понимал: далеко не факт, что генерал-лейтенант Носырев станет хоть как-то прикрывать Первого секретаря обкома, если тучи начнут сгущаться. А на политическом небосклоне уже пасмурно. Гроза собирается, как бы кого молнией не пришибло. Одного политически ложью и клеветой вывести из игры, иного так и запугать, третьего, принципиального, как, например, белорус-Машеров, просто убить. Мало разве такого было?
Леонид Ильич не показывает особого здоровья, и ни для кого уже не секрет, что он плотно сидит на различных таблетках. Его поддерживают, но надолго ли этого хватит?
Прежде всего, большей частью Генеральный секретарь спит — даже на ходу. А когда он искренне попросился уйти в отставку, то не менее сонные элиты наверху испугались будущего. Для них, словно как для пенсионера, которому осталось несколько лет до пенсии, — главное дожить, хоть как-то доработать.
Нет, есть в Центральном Комитете ещё люди, которые хоть о чём-то думают. Взять с того же самого Петра Мироновича Машерова. Но для него главное — это Белоруссия. Он как-то даже пригрозил поставить таможенные заслоны, чтобы только продукты питания оставались в самой республике.
Смело. И для Романова не было сомнений, что даже эти угрозы аукнутся хозяину БССР. А кто ещё? Лидеры союзных республик также озабочены больше внутриклановыми разборками. Все они — неприкасаемые.
Суслов не хочет хоть как-то замечать проблемы. Только твердит закостенелые слова, которые были актуальны, может быть, лет пятьдесят назад. Но марксизм — это учение, которое должно отвечать времени, двигаться, развиваться, а не оставаться на том же уровне, что и в конце прошлого века.
Обо всём этом думал Романов. Думал, но почти ничего не предпринимал. Решимости не хватало и у него. Политическая жизнь замерла в ожидании, когда уйдёт Брежнев — причём из жизни, а не просто с политического Олимпа.
— Косыгин будет мутить? — напрямую спросил Романов, догадываясь, у кого вообще может быть мотив для того, чтобы, пусть в будущем, отыграться.
Все понимали, что Брежнев заткнул начинания Касыгина. Не может Председатель Совета Министров не иметь обид.
— Не думаю, что Касыгин. Но прикрываться могут им. Ты, Григорий Васильевич, смотри вокруг. Мне тоже не нравится, что происходит. Скажу тебе лишь одно: Андропов — это не Юра, который стремится всем угодить и которого никто не воспринимает всерьёз. Он пусть и мой начальник, но… — генерал-лейтенант оглянулся, как будто хотел увидеть кого-то ещё в кабинете. — Не стоит об этом. Но ты меня услышал.
Романов услышал. Что-то в последнее время он много чего слышит, но не до конца понимает, что происходит. Вокруг вроде бы немало шума, но почему шумят люди — было определённо непонятно.
Через полчаса после того, как Носырев ушёл, обещая разобраться со всеми этими проверками ВУЗов, Романов вновь открыл один документ, который ранее хотел выкинуть, да еще и отчитать Председателя Комитета по образованию, что притащил такое. Но заинтересовался программой по созданию производственных комплексов на базе ПТУ. И дело не в производстве, дело в продаже результатов производства.
Первый секретарь сразу отмёл то, что можно работать в этом направлении через закон «О кустарях». Пусть в предложении и грамотно пишется о том, как можно этот закон обойти стороной, но дух закона никто не отменял, даже если следовать его букве. По факту то, что предлагается — это кооперация.
И Романов не был против именно такой формы кооперативного хозяйствования. Он бы сам с удовольствием, если бы только можно было, поднял как минимум в два раза стипендию учащимся профтехобразования. Но это вызовет шквал негодования в Москве, как и в других регионах, где подобное сделать будет намного проблематичнее, чем в вполне себе развитом и богатом Ленинграде.
Ну а если в ПТУ сами учащиеся во внеурочное время будут приучаться к труду, продавать изделия, то это позволит во многом улучшить материально-техническую базу самих учреждений образования, а также оказать адресную помощь тем учащимся, которые в этом нуждаются. И не в обиде будут те, кто работал, им хватит. Ведь для учащегося и рубль — праздник.
Выгода налицо — мотивация учащихся, смягчение проблем с набором в учреждения, резкое снижение преступности, социальной напряжённости. Так что Романов решил подумать над тем, чем можно тут помочь.
Вариант у него в голове созрел лишь один — это обратиться к некоторым предприятиям Ленинграда, чтобы они включили в свою структуру и взяли шефство над, можно это назвать, «экспериментальными молодёжными лабораториями». Нужно ещё, конечно же, обратиться в Госплан, чтобы найти там те ниши, что можно было бы без какого вреда для Генерального плана Пятилетки использовать.
Впрочем, Романов был уверен, что если в стране появятся, например, в год триста электрошашлычниц или электрических духовых шкафов — ничего существенного не изменится и для области, не говоря уже о всем Советском Союзе. А вот для этих ребят, которые будут производить, пусть и получая мизерную зарплату, так как большинство денег должно будет уходить через завод и на нужды училища, кое-что да изменится.
Карандашом Романов начиркал свои мысли, которые так ещё до конца не сложились в единую систему. Посчитав, что об этом он может подумать позже, Григорий Васильевич взял другой документ.
В преддверии заседания Центрального Комитета, а также Всесоюзной комсомольской конференции, сам Романов посчитал нужным проследить, кто именно от комсомола едет в Москву. Понимание персоналий, которых выдвигает комсомол, по мнению Григорию Васильевичу, могло бы пролить некоторый свет и на то, почему начали проверять высшие учебные заведения Ленинграда.
Но прежде всего, те, кого выдвигают по комсомольской линии — это будущие партийные функционеры. Те, с кем Романову придется работать. Так что лучше знать фамилии загодя, ну и тех, кто эти фамилии пробует продвигать.
— Чубайсов Анатолий Аркадьевич! — прочитал Романов и рассмеялся. — Наш пострел везде поспел! Вот же неугомонная душа! И здесь уже!
Произнося эти слова вслух, Романов поймал себя на мысли, что только что думал о том, как не хватает свежей крови, молодёжной мысли на вершинах власти Советского Союза. Да, неопытной, да, дерзкой. Но на то старики и есть, чтобы несколько унять дерзновенность молодых. При этом должны быть молодые, чтобы периодически трусить пыль с засидевшихся в своих креслах стариков.
— Пригласите ко мне Краснова! — нажав кнопку селектора, потребовал Романов.
— Вызывали, товарищ