Граф Ливен сидел в кабинете, откинувшись в дорогом кожаном кресле с высокой спинкой. Его некогда мощная фигура казалась уменьшенной, плечи узкими, скукоженными под тёмным атласным халатом. Некогда выразительное лицо теперь стало бледным, с плотными тенями под глазами, но вот взгляд не изменился. Он остался всё таким же, каким был в далёкой жаркой Персии — острым, проницательным.
— Ну что, зять, — произнёс Ливен, даже не предлагая сесть, — я уже наслышан о том, что ты устроил в городе настоящее представление. Да-да, не удивляйся — в наш просвещённый век новости доходят очень быстро.
— Нужно было, чтобы перед томским людом я остался чистым. — Я подошёл к рабочему столу графа и положил перед ним свою кожаную папку, внутри которой находилось постановление суда о моей невиновности, — Иной раз приходится действовать быстрее, чем получается придумать нормальный план.
— Вот только зачем было убивать Лебедева? Прошло не больше недели, как ты стал мужем для моей дочери, как уже наворотил столько дел, что твой далёкий дед будет гордиться.
— Зато теперь моё личное расследование продвинулось гораздо дальше. А вам бы, папенька, — последнее слово я произнёс с некоторым весельем в голосе, — было бы значительно лучше полежать подольше в больнице, а не возвращаться в имение. Там вы были под присмотром лучших врачей. Не пришлось бы каждый раз ждать, пока лекари доберутся из города.
— Единственное, что меня сейчас заботит, так это благополучие жизни своих детей. Надеюсь, что Анна сейчас чувствует себя хорошо? Всё же, отдавал я её за князя из древнего и славного рода, а не возможного преступника, который собственноручно дошёл до дела палачей.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Анна под охраной в моём имении, а в будущем необходимость в охране исчезнет полностью.
Отдыхать мне было некогда, а потому же вечером я был в городе, стоя в тени арочного прохода между двумя кирпичными зданиями. Тяжёлая винтовка Мосина висела у меня за спиной на ремне, а ладонь в который раз пересчитывала насыпанные в кармане патроны россыпью. Страшно хотелось прикрыть глаза, провести хоть немного времени на мягкой перине после последних дней, наполненных бесчисленным стрессом, но делать было нечего — нужно было доводить дело до конца.
Семён затаился на противоположной стороне улицы. Его фигура в сером кафтане сливалась с каменной кладкой старого здания. Только бледный лунный свет иногда выхватывал отблески винтовочного ствола. Мы ждали уже больше часа, но я не отдавал приказа к уходу. Я понимал, что главным нашим оружием сейчас являются не воронёные револьверы или мощные винтовки, а терпение.
Город спал, лишь редкие огоньки в окнах говорили о том, что не все ещё легли. Именно из ночной темноты вышел высокий мужчина в длинном драповом пальто, шагающий быстрой, но осторожной походкой. Когда он прошёл под редким фонарём, то свет на мгновение выхватил из темноты худое лицо с резкими чертами — узкий подбородок, впалые щёки, тёмные глаза, бегающие по сторонам. Это был Арсений Голиков. Именно он был странным помощником Петра Ливена. Человеком он был скрытным, но всегда готовым выполнять любую проблему за мешок со звонкими монетами.
Мужчина остановился, будто почувствовав неладное. Его рука нервно дёрнулась к внутреннему карману пальто, но в этот момент я уже вышел из темноты, прижимая винтовку к плечу.
— Стоять!
Мой окрик оказался неожиданно резким и громким. Эхо отразилось от ночных городских стен. Человек замер, но вместо ожидаемого страха и оцепенения, Голиков, наоборот, наполнился решимостью. Рука его рванулась к поясу, где под полами плаща наверняка находилась кобура с оружием. Выстрелы прогремели почти одновременно. Моя пуля просвистела над головой графского помощника, а пуля Семёна щёлкнула о каменную кладку, которой была выложена улица.
Ответом стал оглушительный выстрел. Пуля просвистела в сантиметре от моего виска, оставив после себя запах пороха и звон в ушах. Семён ответил точным выстрелом с той стороны улицы, но Голиков уже успел нырнуть в тёмный проход между зданиями.
— Чёрт! — выругался казак, выпрыгивая из защищающего его укрытия.
Я уже мчался вперёд, гулко стуча каблуками сапог по брусчатке. Впереди мелькнула тень, и стало ясно, что Голиков, прихрамывая, скрылся за углом. На мокрых от тумана камнях остались алые капли, и это было радостной вестью, ведь Семён всё же умудрился зацепить нашу цель.
Погоня превратилась в безумную гонку по узким улочкам и переулкам индустриального города. Революционер знал местность гораздо лучше. Ему удавалось маневрировать, несмотря на ранение ноги. Голиков резко сворачивал то влево, то вправо, исчезая в арках и снова появляясь на освещённых участках. Не будь он раненым, и тогда наверняка успел бы скрыться в этом бесконечном кирпичном лабиринте. Один раз я едва не настиг беглеца, но преследуемый ловко смог опрокинуть бочку на моём пути, которую пришлось перепрыгивать прямиком на ходу в ночной тьме.
Запыхавшись, мы выбрались на набережную. Голиков был к тому моменту уже на другой стороне канала. Я прикинул было приклад винтовки к плечу, но силуэт беглеца растворился в ночном тумане. Со злости я сжал кулаки, ведь цель была так близко, но стечением обстоятельств Голиков смог убежать.
— Едем к цирюльнику. Эта сволочь ранена, а значит пойдёт к нему.
Вдвоём мы прибыли к нужному дому, когда до рассвета оставалось не больше получаса. Дом выглядел полузаброшенным, ведь ставни закрыты, крыша прохудилась, но тонкая струйка дыма из трубы выдавала присутствие людей внутри.
Я медленно опустился на одно колено, пальцы привычным жестом проверили затвор винтовки, убедившись, что патрон уже в патроннике. Семён, присевший рядом, жестом показал на тёмные фигуры у заднего входа — трое вооружённых людей, которые слишком бдительно осматривали окрестности, чтобы быть простыми сторожами.
Первый часовой даже не успел понять, что вообще происходит. Семён с шашкой в руке появился за его спиной как призрак. Сильная рука резко дёрнула голову назад, а шашка рассекла горло, окропляя траву кровью. Второй охранник, услышав шорох, попытался было обернуться, но в этот же момент на его затылок опустился приклад моей винтовки, проламывая кость. Вот только третий оказался опытнее. Он успел крикнуть что-то нечленораздельное, прежде чем пуля пробила голову прямо между бровей.
Не успел ещё труп упасть на землю, как мы ворвались внутрь дома, где нас встретили вспышками выстрелов. Пуля просвистела в сантиметре от головы, вонзившись в деревянный дверной косяк. Семён ответил быстрым выстрелом, но пуля пробила только лишь масляную лампу, полностью погрузив