К тому времени, как принесли наши заказы, в зале стало людно. Напротив нас разместилась шумная компания, едва умещавшаяся на большом угловом диване. Между сплетением железных, отчасти ржавых решеток собралась толпа этак человек в двадцать в кожаных безрукавках, усеянных множеством клепок и шипов. Вряд ли они имели отношение к банде «Стальных Волков», стиль одежды был другой, и не видел я среди них ни одной знакомой физиономии — ведь многих из людей Лешего я хорошо помнил. Судя по наколкам на некоторых — ухмыляющемуся черепу — они могли быть из банды «Черепа», с которой прежде враждовали «волчата».
Мы здесь выглядели чужими, и на нас часто бросали взгляды: то любопытные, то надменные и насмешливые. Один, проходя мимо нашего столика к барной стойке, посмотрел на меня с нагловатым вызовом и злобой — этакий местный хищник. Примерно так смотрел на меня Лис здесь же, в «Ржавке», когда Талия впервые познакомила меня с этим местом. С тех пор прошло не так много времени, однако успело случиться так много серьезных событий, что большинству такого хватило на много жизней вперед.
Потягивая из соломинки коктейль и потеряв нить очередной веселой истории Бабского — он рассказывал что-то о своей студенческой жизни — я задал себе вопрос, зачем пришел сегодня в это место? Ведь можно было выбрать заведение намного спокойнее и приличнее. Например, оттянуться в дорогом ночном клубе на Давыдово или поужинать в ресторане «Золотые Небеса», полюбившемся нам с Ольгой. Мне сложно ответить на этот вопрос, потому как мой поступок не был рациональным. Просто хотелось чего-то резкого, ломающего два предыдущих дня. И очень похоже, что я сегодня получу то, к чему несознательно стремился.
Я это чувствовал по взглядам наглецов в кожаных безрукавках. Подвыпив, они все чаще поглядывали на нас и что-то обсуждали, то касаемое Элизабет, то меня или Бабского, иногда даже показывая пальцами или кивая в нашу сторону. Кто-то звенел цепью, угрожающе наматывая ее на кулак, кто-то хамски скалил зубы в нашу сторону.
— Мне нравится эта музыка. В ней много энергии, — поделилась Стрельцова, теснее прижимаясь ко мне и делая глоток виски из маленькой рюмочки.
— Хочешь потанцевать? — я обнял баронессу со всем бесстыдством положил ладонь на ее грудь и сжал ее, несильно, но ощутимо, как любила Элиз.
— Может позже. Ты же не пойдешь? Я могу сама… — англичанка сделала еще два глотка, опустошая рюмку и, потянувшись к моему уху, сказала: — Я немного пьяная и… — следующее она сказала тише, так что ее голос почти слился с голосом певицы на эстраде: — Хочу тебя. Хочу дрыгнуться, где-нибудь в темном уголке.
— Элиз, дорогая, здесь для столь богоугодных целей есть особые комнаты, — я начал было искать взглядом ту дверь, в которую мы входили с баронессой Евстафьевой, но ее не было видно за множеством танцующих на танцполе.
— Господин Макграт, нас собираются бить, — доложил мне поручик, говоря погромче, чтобы его голос не заглушила гремевшая музыка. Виконт уже осилил треть бутылки полугара и глаза его стали веселы, а кудри лихо разнесло в стороны.
— Все идет к этому, — согласился я. — Даже не представляю, что нам теперь делать.
— Разве вы не за этим сюда пришли? — Бабский прищурился и расплылся в улыбке.
— Сам пока не знаю. Менталисту виднее, — я прикурил, одновременно обдумывая приятнейшее желание Стрельцовой и нагло лапая ее грудь свободной рукой.
Что рослый парень в темно-синей кожанке направляется к нам, я догадался, едва он только отошел от танцпола. К нему присоединилось еще трое из той же нагловатой компании.
— Выпускать джина? — Бабский не донес рюмку с полугаром до рта.
— Нет, Сэм. Нет необходимости слишком пугать людей. Быть может позже, — я надкусил бутерброд с сыром и с любопытством посмотрел на подошедшего.
— Эй, пошли поговорим, — сказал тот, горой нависая над столом. — Дело, вишь ли, есть.
— А чо, такое секретное дело? Говори здесь, мы послушаем, — я усмехнулся ему со всей взаимной наглостью.
Стрельцова, этак вольготно устроившись рядом со мной, посмотрела на здоровяка со снисходительной улыбкой.
— Дерзит, падла, — негромко сказал кто-то из подошедших в тот момент, когда музыка на эстраде стихла. — Не уважает самого Говарда!
Я бы мог его снести кинетикой, не вставая с дивана, но больно хотелось посмотреть, что будет дальше.
— Эй, ты что, идиот⁈ Пошли, я сказал! — тот, который, судя по всему, и был Говардом, хрустнул костяшками пальцев.
Вышло грозно. Я вынужден был подчиниться — побоялся, что он сейчас, похрустывая конечностями, что-нибудь себе сломает. И интересно же было! Жутко интересно, что он мне скажет! Суть-то подобных разговоров я знал. Уж поверьте, за тысячи лет они не сильно меняются! Меняются слова, придумываются новые поводы, но суть остается прежней.
— Сэм, постереги мои бутерброды и господина Нурхама, — попросил я. — Его не выпускать! — вставая, я сказал Стрельцовой: — Дорогая, посиди пока здесь! Важные люди ко мне с деловым разговором.
— Демон, но я тоже хочу послушать! Если у этих господ важное дело, я очень хочу быть в деле! — Элизабет приподнялась, прихватывая с дивана сумочку, тяжелую от «Стальной Правды».
— Баба пусть тоже идет. Пригодится, — хохотнул Говард.
— Как скажите, добрые господа, — согласился я.
Кто-то одобрительно зацокал языком, таращась полупьяным взглядом на Стрельцову:
— Хороша, блядина!
Элизабет действительно хороша, но последнее слово он сказал зря. Я собирался чуть позже объяснить ему это, найдя взглядом этого мудака. Им оказался рыжеволосый, крашеный, напомнивший мне Лиса. Правда он был пониже ростом, чуть пошире в плечах.
Говард, видимо, бывший в этой компании мордой самой влиятельной, направился в сторону туалетов. За поворотом, отгороженным стальной решеткой, которую украшали кривые куски металла, крупные шестерни и огромные болты, начинался широкий проход — место вполне удачное для подобных «терок».
— Господин Макграт! Господин Макграт! — раздался позади голос Бабского.
Я обернулся, одновременно активируя «Усы Тигра» — быстрота движений, если дойдет до мордобоя в толпе, мне очень пригодится. Конечно, я мог разбросать их всех кинетикой, но так мне не хотелось. Во мне проснулось крепкое желание почесать кулаки. Даже если я сам приму несколько ударов, то это будет лишь на пользу — такое в самом деле хорошо встряхнет меня.
— Да, Сэм? — я с недоумением смотрел на поручика, спешившего к