Помолчав немного, он обвел рукой пустырь.
— Вот смотри, просто камни, деревце несчастное…
— Фисташку не трогать! — напомнил ему я. — Она краснокнижная и елкой пахнет, если лист сорвать. А еще на них любят стрекотать цикады.
— Надо же, фисташка… Растут же ведь, а я и не знал.
— Дикие. На них нет плодов, — ответил я.
— Ну вот, ничего на этой земле нет, а уже через полгода будет! И будет хорошее, раз это я строю.
— Вижу, человек вы грамотный, — сменил тему я. — Можно вам доверить стройку. Мне отлучиться надо, тут рядом родственники живут. Через час-полтора вернусь.
В рюкзаке, помимо пирожков для алтанбаевцев, были апельсины и бананы для Анны — апельсины, витамины! И упаковка дорогущих импортных витаминов для беременных.
Будем соседями с папашей. Рано или поздно он узнает про мой дом. Интересно, как отреагирует? Прошлому мне хотелось, чтобы он понял, что зря меня чморил, когда я вон какой крутой! Нынешний я желал одного: чтобы он не лез в нашу жизнь. Обиделся на нас из-за отчима — и хорошо.
К дому Лялиных я специально шел, а не ехал, чтобы узнать, сколько это займет времени. Оказалось, семь минут. Удивившись отсутствию алкашей у подъезда, я поднялся на второй этаж, постучал… Ожидаемо не дождался ответа и постучался к сводной сестре. Если и ее нет, зайду позже…
Но за дверью завозились, открыла всклокоченная красноглазая Лика и выпалила с порога:
— Мать в больнице.
Онемев, я вытаращил глаза.
— Рожает, — ответила она на незаданный вопрос.
— Ей разве не весной?
— Да хрен знает! По «скорой» увезли, ничего не говорят! И правда ведь рано! — Лика сделала брови домиком. — Это он, козлина, виноват! Если я узнаю, что он ее ударил… Он так на нее кричал, так кричал!
Я переступил порог, не разуваясь и не раздеваясь, и уточнил:
— Так, давай сначала. Срок у нее какой?
— Шестой месяц. С половиной. Ра-ано! Умрет ребеночек.
Я вдохнул, выдохнул, взвесил все «за» и «против» и сказал:
— Одевайся, едем в больницу. Не волнуйся раньше времени. Ей могли неправильно посчитать срок. Ну, ошибиться в датах, и ребенку может быть семь месяцев, а такие нормально выживают, если их выхаживать.
А чтобы выходили, нужны дорогие лекарства, нужно акушеркам, медсестрам и врачам пакеты с продуктами таскать. Ничего, на пару сотен баксов не обеднею. Это ж в некотором смысле мой сын или моя дочь — если бы не моя деятельность, Лялина не забеременела бы. А если б это и случилось, не решилась бы оставить малыша.
— Не волнуйся, выходим нашего брата, — уверил я Лялину и прикрикнул на нее: — Собирайся и погнали! Я только за мопедом сбегаю, он тут недалеко.
Друзья! В блоге раздача промокодов на книгу Ланцова. Следите за обновлениями
Глава 31
Диана Романовна
Как я и думал, впускать нас с Ликой в роддом отказались категорически, и не помогла истерика, которую устроила сводная сестра с топаньем ногами и воплями. Это не роддом будущего, где практиковалось присутствие мужа на родах, сейчас же тут муштра покруче, чем в женской тюрьме. Видимо, чтобы отбить желание у женщин снова сюда попадать.
В итоге у меня на руках — трясущаяся девушка, повторяющая: «Мамочка, мамочка» — за которой нужен присмотр, потому что она то бледнеет, то зеленеет, то за стенку хватается, уверенная, что Анна умерла, потому нам и боятся говорить правду. А если не Анна, то кто-то точно умер.
Немного успокоив Лику, я оставил ее на кушетке в коридоре, а сам юркнул в приемный покой, потому что у меня было кое-что. Ключ универсальный, гарантия — десять лет, с 1991 по 2001. Гарантированно открывает любые двери. Называется он — бабло.
Только на меня собралась вызвериться толстая краснощекая медсестра, как я положил две тысячные на стол, накрыл их ладонью и пробормотал:
— Помогите, пожалуйста! У меня мама по скорой попала в отделение. Шесть месяцев беременность, а она рожает. И никто ничего не говорит, не знаю, что и думать. Знаю только, что дети умирают часто такие маленькие.
Тетка глядела на деньги, и на ее лице стыд боролся с жадностью. Ни тени сочувствия к подростку, который, возможно, потерял мать или братика или сестричку.
Наконец жаба погнала медсестру в пучину взяточничества, она забрала деньги, бросила в ящик стола и пробормотала:
— Вообще-то, я не имею права этого делать. Но как тут не помочь?
Она подвинула к себе телефон и принялась крутить диск — нарочито медленно, будто издеваясь. Ну что за сволочь? Нервов никаких не хватает! Лика, бедолага, там уже десятый раз мать похоронила. Хотя, если все было бы хорошо, никто нас не мариновал бы и сказал бы хоть что-то. Слушая протяжные гудки, медсестра спросила:
— ФИО пациентки. Когда поступила?
— Лялина… Ой, Мартынова, она замуж вышла. Анна Мартынова.
Медсестра оценивающе меня осмотрела и проворчала:
— Ну конечно. Рожают, понимаешь, на старости лет! И чем думают… ясно чем. Но рожать-то зачем?
Вот же дура старая! Когда я поносил шкуру сорокашестилетнего, тридцать пять лет кажутся очень юным возрастом. Лучшим возрастом, когда хочешь, можешь, соображаешь, и есть силы реализовать задуманное.
Наконец на том конце провода ответили, и красномордая сказала:
— К вам Мартынову привозили? Да? И чего с ней? — Покосившись на меня, медсестра тряхнула щеками. — Угроза жизни есть? Чего-чего… Надо мне. Сказать, что ли, сложно? Ага, понятно. А ребенок живой?.. Угу, бывает. Ленка-то? Нормально все, помирились.
Кулаки невольно сжались. Она издевается? Почему те, кого надо в клетке держать, а не к людям пускать, именно с людьми работают? Но мне надо было получить информацию, потому я терпел и ждал, вспоминая Каналью, как он говорил, что все тетки — девушки-красавицы. Ага, сидит, вон, красавица, как бронтозавр в болоте.
— Что? Ну и ладно, и пусть, — продолжала болтать медсестра, напрочь забыв обо мне и о моей проблеме. — Да не бери ты в голову, угомонится… Спасибо. Пока.
Уф-ф, ну наконец-то! Казалось бы, кто мне Анна Лялина, женщина, холодная, как рыба? А волнуюсь за нее, как за родную. Об отце так не переживал, когда его подстрелили.
— Живая твоя мамка, —