И особенно напрягся, когда увидел, как белая «копейка» съехала с обочины и, придерживая расстояние, покатилась за нами.
— Жигуль видишь? — спросил я у Канальи.
— Тебе он тоже кажется подозрительным?
Миновав длинную очередь из зерновозов, мы съехали на обочину. Каналья вылез, закурил и сделал вид, что проверяет колеса. Он все время стоял спиной к дороге, а я следил за «копейкой», которая еле ползла. Вот она поравнялась с нами, и я увидел за рулем мордатого деда в кепке, рядом сидел такой же мужик, как брат-близнец. На Каналью они даже не посмотрели, поехали себе дальше и ни разу не обернулись.
— Отбой тревога, — сказал я, когда Каналья залез в кабину. — Просто мужики.
— Посмотрим. Ща постоим немного, а потом, когда на главную вырулим, если кто-то еще с обочины сорвется и поедет за нами — это сто пудово хвост. Так что смотри в оба.
— Смотрю, — ответил я и превратился в зрение.
Обочина дороги, которую мы проехали, покинув мельницу, пустовала. Вот поворот на главную. Пропускаем всех, сворачиваем налево… На обочине стояли два «москвича», я напрягся, глядя на них, но никто за нами не поехал.
И из поворота, ведущего к прибрежному поселку, никто не вырулил, и из следующего. Но выдыхать было рано, и мы с Канальей были на стреме. Наконец напарник спросил:
— Куда поедем? И как все будет? Тупо ходить по дворам и предлагать?
— Главное найти кого-то активного местного. А потом все село набежит.
— Так а ехать — куда?
— Туда, где мы еще не были и где нас не будут поджидать: на юго-восточное побережье в курортные поселки.
— Может, сразу в город? — предложил Каналья.
— В городе рынки и менты, там у людей все есть. А в поселках — нет, в магазинах шаром покати, и менты не такие бдительные. У людей там деньги есть, которые они на отдыхайках зарабатывают, не все пропили с лета. А если немного дешевле предлагать, гребут, как потерпевшие.
— Поверю на слово. Ну что, погнали?
Дорогу, что минует места, где пасутся гаишники, Каналья знал и без подсказки, свернул с главной на проселочную, и мы поехали восвояси. То есть в наш город, а потом — дальше. Так что, если нами интересуются менты, мы перемещаемся в другую область. Им нужно с местными договориться, чтобы нас хлопнуть, а это не одного дня дело.
Мы ехали и ехали, никто нас не преследовал. Выглянуло солнышко, и сразу так радостно стало! Январь идет на убыль, еще месяц — и весна! Когда появляются первые цветки миндаля, а происходит это в феврале, кровь в жилах бурлит, как сок в деревьях, и жизнь кажется еще более прекрасной.
Один только пост гаишников было не миновать — тот, что на выезде из города и на въезде. Все машины проходили через него. Легковушки менты останавливали, только когда вообще никого не было, предпочитали потрошить только тех, кем гарантированно можно поживиться — фуры.
— Сможешь договориться, чтобы взяли товаром? — спросил я у Канальи.
Прищурившись, он ухмыльнулся и отшутился:
— Не забывай про заклинание, которое делает нас невидимыми для нечисти.
Хорошее настроение сегодня было не только у меня, и Алексей балагурил. С таким настроем точно мы сегодня продадим слона. Даже двух.
Фуры шли сплошным потоком — в основном пустые, что ехали за товаром в порт. Мы влились в поток. Каналья поглядывал на меня и насвистывал, а я поглядывал на него и пытался узнать в этом интересном мужчине, за которого женщины дерутся, конченого алкаша, каким он был до моего внушения. Забавно, что мозги не пропил за столько лет!
Машины стали притормаживать, скатываясь с горы. Завоняло жжеными тормозами. Каналья тоже притормозил. Когда скатились на дорогу без уклона, я увидел гаишника с волшебной палочкой, которая все превращает в деньги. Он повернул голову и посмотрел на нашу машину глазом-рентгеном. Грузовик перед нами по мановению его волшебной палочки свернул в кармашек. Я вцепился в подлокотники. В голове крутилось: «Чур меня, чур меня».
И вдруг гаишник отвернулся от нас, словно мы и правда стали для него невидимыми.
— Как? — спросил я, когда мы проехали пост, и сам ответил на свой вопрос, увидев прислоненную к стеклу табличку «пустой».
— Такое вот заклинанье, — отшутился Каналья. — Срабатывает не всегда. Если все-таки остановят, можно отбрехаться, мол, бес попутал, забыл, простите, мужики.
Следующий необъездной пост гайцов был перед курортным городом. Я волновался уже меньше: волшебная табличка опять сработала, после чего Каналья сказал:
— В заклинание можешь не верить, но его вклад в это все тоже есть. Куда сначала?
— А давай туда! — я указал на приморский поселок у подножия горы. — В Черкесовку!
Доехали мы туда за пятнадцать минут, свернули с главной и покатили вниз. Когда добрались до первых домов, я сказал:
— Тормози, по дворам пройду с рупором. Он хреновый, но внимание привлекает.
— Тебя подстраховать? — спросил Каналья и вылез, не дожидаясь ответа.
— Необязательно. Сейчас опять тетки на тебе повиснут.
Каналья забрал у меня рупор.
— Можно?
Повертев его в руках, он как крикнул:
— Мука! Хорошая! Дешевая! Только с завода. Мука! Налетай — разгребай.
Мы пешком направились вдоль улицы вниз. Из-за деревянного забора выглянула бодрая старушка.
— Что такое, сынки?
— Муку продаем, красавица, — обворожительно улыбнулся Каналья.
Старушка сразу помолодела лет на десять, приосанилась, поправила прядь волос, выбившуюся из-под платка.
— Мука! А почем килограмм?
— Почем она сегодня? — спросил меня Каналья.
— Двести восемьдесят, — ответил я. — На рынке она уже дороже трехсот. Но мы мешками продаем.
— Ох, мальчики, одна я, не надо мне столько. А вот соседке моей, может, и сгодится. Я у нее пару килограммов и куплю. Сейчас!
Старушка исчезла из виду.
— Валя! Валя! — прокричала она, и донеслось женское бормотание.
Мы с Канальей переглянулись, и я сказал:
— Ты лучше научи меня заклинанию, которым ты женщин очаровываешь.
Он подмигнул.
— А что, тебе есть кого очаровывать?
На ум пришла Вера, и я смутился, а Каналья продолжил:
— Все просто. Каждая женщина в душе — юная красавица. Когда ты сам в