Я спокойно пронес контейнер на территорию, поднялся на этаж. Сегодня у Полякова был выходной – кабинет пустовал. Осталось только запереться, нацепить защиту. Вскрыть трубку телефона, достать пинцетом пластину из контейнера и поместить ее под мембрану. Тщательно закрепить изолентой. После чего все закрыть, протереть тряпочкой. Проверить телефон звонком с поста на этаже. Все работает, звонок идет, ничего не сломалось.
Добро пожаловать в ад, Дмитрий Федорович.
* * *
Контейнер, который мне должен был еще пригодиться, спрятал в лесу перед дивизией. Тряпку, пинцет и защиту выкинул в реку. Вода смоет радиоактивные частицы. Сам тоже тщательно помылся в отрядном душе, закинулся еще йодом. Проверился счетчиком Гейгера, который был в комнате химзащиты дивизии. Эта комната вообще не закрывалась – ну кого интересуют противогазы да старые ОЗК? Я был почти чист, фонило совсем немного. Дозу, конечно, хапнул, но надеюсь, в пределах нормы. На всякий случай остался ночевать в дивизии. Яна опять будет недовольна, но тут лучше перебдеть.
Уже на следующий день названивал Полякову на работу по «Алтаю». Ничего секретного – некоторые обороты в английском языке, которые я заставил долго объяснять мне полковника. Чем, похоже, его выбесил – прощался он весьма холодно. Ну ничего, скоро урановая пластинка тебя подогреет. А я помогу. Новыми звоночками. Главное, чтобы не забывал перекладывать трубочку от уха к уху. Так сказать, варился со всех сторон.
Появляться в нашем общем кабинете я не собирался. Назначил на начало июля учения «Грома». Один день – марш-бросок двадцатку. Следующий день – стрелковые соревнования. Потом штурмовка в «полигонном доме». Плюс отработка змеек, учеба по разминированию муляжей. Прикинул так. Неделю буду названивать Полякову на работу – потом посмотрю на его состояние. Если оно ухудшидся, сниму пластину и верну в лабораторию. Был шанс, что Федя спалит отсутствие одного контейнера, но я оценил риск как приемлемый. Уже слишком большим раздолбаем был Паршин. Сообщи об одном косяке руководству – вскроются еще три.
* * *
После марш-броска, наконец, позвонил Тихомировой. Мол, когда первое занятие, у меня тут вопросы по сложным деепричастным оборотам… И сразу получил приглашение с адресом. Опять тщательно помылся, выпил йода. От настойки мутило, но куда деваться? С волками жить – радионуклидами светиться. Впрочем, счетчик Гейгера показывал уже обычный фон. Ничего криминального.
Уточнять деепричастные обороты поехал на Устьинскую набережную. Маша жила в старом, еще дореволюционном доме с видом на Яузу. Высокие потолки, специальная комната для прислуги… Кучеряво обитали буржуи – ясно чего их свергли в семнадцатом. На серванте стояли фотографии. Пожилая семейная пара, лысый мужчина в костюме с густыми бровями а-ля Брежнев, курносый паренек. Последнего я знал. Пионер из метро.
– За какие же заслуги тебе выдали такие хоромы? – я продолжил ходить по комнатам. Лепнина, люстры их хрусталя…
– Выдали мужу. – Переводчица покраснела. – Он занимал в МИДе большую должность, был чрезвычайным и полномочным послом.
– И где же этот чрезвычайный человек? Он не заявится сюда в самый разгар… э… занятий? Со всеми полномочиями?
Маша неопределенно хмыкнула, разложила на столе учебники, тетради.
– Виктор умер в прошлом году. Инфаркт. Ему было пятьдесят восемь.
Тут уже я тяжело вздохнул. Все не так у нас пошло. Разговор про смерть близких, Тихомирова сразу «закрылась» – скрестила ноги, схватила руки в замок. А ведь так хорошо начиналось. Маша на входе поцеловала меня в щечку, взяла за руку, показывать квартиру. В столовой я обнаружил накрытый стол – закуски, салаты, вино.
И одета была моя учительница весьма вольно. Мини-юбка, чулки, укороченный жакет. Явно иностранный – у нас такой и в 200-й секции ГУМа не купишь. Осталось лишь только сделать пару шагов навстречу, бокал вина, то-се…
Но нет, чую теперь на поле выпустили играть команду «Динамо». Мы скучно проходили деепричастные обороты, потом Маша вдарила по пословицам и поговоркам. Их я практически не знал, а в разговорной речи они часто встречаются. В итоге целый час я мог разглядывать учительницу, а вот потрогать, увы.
– На этом все… – Тихомирова заколебалась. – У меня готов обед и…
– С удовольствием.
Я быстро покидал тетрадки и учебники в сумку, прошел на кухню. Взял бутылку «Саперави». Сейчас ускорим процесс. Поискал взглядом штопор.
– Ты же на машине! – Маша не подожгла конфорку с кастрюлей. – Как сядешь за руль?
– Очень даже просто.
– А вот просто не надо! – Тихомирова забрала у меня бутылку. – Иди мыть руки.
Все. Надо мной пролетела птичка «обломинго».
* * *
В «Волгу» садился в печальном настроении. Вроде и не мальчик уже давно, чтобы расстраиваться из-за женских капризов, но вот поди ты… Чем-то Маша меня зацепила.
На панели «Алтая» горел значок, что мне звонили. Я поднял трубку, набрал дежурного. Тот переключил на Гурьева.
– Где ты пропадаешь?! – сразу поинтересовался начальник американского отдела.
Ни здрасьте тебе, ни как дела…
– Был на уроке английского. А что случилось?
– Поляков внезапно в обморок упал и не приходит в себя. Вызвали скорую.
– Он же здоровый, как бык!
– Вот и я удивился. Может, из Азии что притащил? Хотя медики все прививки ему сделали. А потом еще проверяли по приезде.
– Точно проверить можно только на сифилис.
Гурьев хмыкнул.
– Ладно, приезжай, тут для тебя еще материалы пришли. Со мной позанимаешься вместо Димы.
Само собой, мчал я с визгом шин. Подействовала урановая пластина! И быстро-то как… Теперь ее надо срочно удалить из телефона.
Сначала заехал к тайнику, забрал контейнер. На базе взял новую защиту. Через два часа уже был в ГРУ.
Никакого кипеша тут не наблюдалось, поручкался с парой знакомых – никто про Полякова даже не знал.
Осторожно прошел в пустой кабинет, заперся. Нацепил защиту, вытащил пластину, убрал в контейнер. Все тщательно протер. Померил фон счетчиком. …! Он трещал как не в себя. Надо убирать из здания и телефон! Благо обычный, городской. Не вертушка – замену найду легко. Замотал телефон в полотенце, убрал в сумку к контейнеру. Еще раз померил. Теперь все пучком, чистота и покой. Все барахло оттащил в багажник.
Идти к Гурьеву или нет? Пошел.
Тот был занят, выдал мне материалы под роспись, отправил в секретку их изучать. Это были доклады и шифротелеграммы нашей резидентуры в ООН. Нью-йоркские товарищи сообщали о разработках разных служащих, слежке, пересказывали всякие дрязги и слухи в секретариате Совбеза и военно-штабном комитете. По сути, ничего интересного или ценного. Выучил основные фамилии, должности.