Тот факт, что перед ней замначальника «убойного» отдела, на Раису, казалось, не производил впечатления. Создавалось стойкое впечатление, что она мало того, что крайне высокого мнения о себе, но и полагает себя неуязвимой и со всех сторон защищенной.
На вопрос о знакомстве с Маргаритой сначала брезгливо-презрительно соврала: «эту дрянь» в глаза не видела, слыхала, что красотка, легкого поведения и прочее в том же духе. Пришлось привести факты, в том числе свидетельства соседей по Шокальского, двадцать три. Раиса нехотя, но призналась, что да, был грех. Попросила сигарету, интимно призналась:
– Сто лет не курила. Понимаете, мне как женщине трудно признаваться в том, что и я повела себя, как базарная баба, – и выдала горькую улыбку, сделала паузу для подходящей ободряющей реплики.
Реплики не было, поэтому она продолжила:
– Да, я, поддавшись панике, однажды заявилась на нашу старую квартиру, и там имел место безобразный скандал. Правда, соседки тогда дома не было, – отметила Раиса, после чего с тонкой улыбкой попыталась выяснить: – Простите, а кто же вам сказал, что слышал наш разговор на повышенных тонах?
– Родственник соседки, приехавший ее навестить, – так и быть, сообщил Базаров.
Она со значением кивнула:
– Ах, родственник. Это тот самый артист больших и малых театров, который временно без ангажемента и потому дерет горло в ресторанах. Тот самый, который за спиной своей так называемой родственницы так часто забегал к соседке, что был послан в грубой форме.
Дмитрий Анатольевич заметил, что это к делу не относится.
– Почему же? Как минимум показывает его заинтересованность и отношение к соседке. Впрочем, как угодно, мне это неважно. Итак, да, я имела разговор с этой дрянью, пыталась ее вразумить.
– Когда это было?
– Сразу после их женитьбы.
– И больше не общались?
– Нет.
– У нас есть свидетельства того, что последний раз у вас был скандал накануне предполагаемого исчезновения, до девятнадцатого числа.
– Предполагаемого, – внушительно подчеркнула Раиса. – Предполагаемого! Знаете ли вы, что это оказалась за дамочка?
– Я вас слушаю.
Она с отвращением, брезгливо подняв губу, заявила:
– Проститутка же. Самая настоящая проститутка, без переносных смыслов. Можете поверить, во времена работы в Дзержинском суде я много таких повидала.
Базаров молча выжидал. Демидова, приняв это то ли за одобрение, то ли за приглашение продолжать, углубила свою мысль:
– Иван был слеп, как все влюбленные. Но я, пользуясь тем, что он не отрекался от детей, навещал их, пыталась открыть ему глаза на моральный облик его жены. Он прислушивался к моим словам, но, как порядочный человек, просил не говорить плохо о ней. И лишь когда он воочию убедился, вернувшись пораньше с работы… А! – она отмахнулась рукой.
– И тогда ваш муж, одумавшись, решил вернуться к вам, – подал голос другой человек, пухлый, круглый, смирно сидевший в стороне, молчавший и слушавший.
– Да, именно так.
– Очень хорошо с его стороны, что вернулся, – одобрил пухлый, – неясно, по каким причинам вы не восстановили семью, предпочли на глазах у детей жить во лжи.
– Это было решение Ивана, – высокомерно пояснила Демидова, – я не из тех, кто женит на себе. Возможно, его попросили на работе не портить показатели. Возможно, он надеялся, что у этой проснется совесть, и она, как безусловно виновная сторона, сама подаст на развод. Возможно…
– Хорошо, я понял, – прервал пухлый, – не можете отвечать за мужа – не надо. Однако с ним развелись вы.
– Неужели вы считаете возможным, чтобы это терпеть…
– Извините, сейчас не об этом. Расскажите, каким образом вам удалось так быстро развестись с мужем, имея двух детей и неулаженные имущественные вопросы, как минимум кооператив.
– Я не понимаю, какое отношение это имеет…
Базаров вмешался:
– Отвечайте на вопрос.
– Я отказываюсь.
– Раиса Романовна, вы были предупреждены об ответственности за отказ от дачи показаний, – напомнил пухлый.
– Представьте, помню, – съязвила она, – но вы так допрашиваете, точно я не свидетель, а подозреваемая.
– А вы знаете, к тому идет, – сообщил пухлый так просто, точно заметил, что на улице собирается дождик, а ведь не обещали, – поскольку ваш супруг рассказывает совершенно иную историю.
Раиса была по-прежнему спокойна, хотя губы чуть побледнели:
– Любопытно было бы узнать какую. Повеселите, пожалуйста, у меня так мало поводов для улыбки.
– Охотно. – Пухлый открыл какую-то папку, стал брать по листочку, сверяясь с ним. – Ну вот, например, в ней фигурируют Глеб Магура, милиционер конвойного полка, доставки…
– Черт знает, что вы несете, – прервала она, – конечно, мы знакомы, ведь именно секретарь делает распоряжение о доставке подсудимых из конвойного помещения в зал…
– Да, конечно, – подхватил Базаров, – в том числе по домашнему телефону. Чтобы, видимо, наутро не забыть?
Раиса замолчала с оскорбленным видом. А пухлый продолжал:
– Еще фигурирует Светлана, она же Тоцкая Светлана Владимировна, она же Светка-вертолет, швея-надомница и по совместительству – проститутка, одна из тех гражданок легкого поведения, которых вы так презираете. И приятельница Маргариты Джумайло, она же Демидова.
– Прекратите! – потребовала Раиса. – До того был какой-то смысл в нашем разговоре, теперь его нет.
– Подождите, пожалуйста, – прервал Базаров, – извините меня, я скоро вернусь.
Пухлый сидел нескладный, как Винни-Пух, потирая коленку и морщась, с отсутствующим видом просматривая какие-то бумаги. Стрелки на часах точно приклеились. «Что ж такое, целый час ни о чем… ничего, ничего. Не дождетесь. Вам надо – валяйте, доказывайте».
Базаров, пройдя по коридору, вошел в первый попавшийся кабинет, набрал номер телефона:
– Я не понял, где Тоцкая? Я назначал… что значит – нет? Ну так найдите. Наряд на домашний адрес, доставьте. Как это – нет дома?..
И, уже не слушая бессмысленное бормотание, бросил трубку. Шагая обратно в кабинет, соображал: «Горим, горим. Немедленно связаться с прокурором, кровь из носу нужно арестовать и ее… черт, двое несовершеннолетних детей, основания не ясны…»
Когда он уже был у кабинета, навстречу ему вышел Яковлев, сияя, как блин на сковородке:
– Ну ты где шляешься? Иди, твоя очередь слушать про жалобы. Я сейчас вернусь.
Базаров зашел, Яковлев отправился вниз, спустился по лестнице, вышел из помещения, пересек двор. У бюро пропусков он увидел Заверина. Тот, точно рефери на ринге, вздернул руку какой-то гражданки, бледной, с вытаращенными глазами, на голове криво повязана косынка. Некогда она была хорошо одета, теперь оборвана, и чулки на коленях в крови.
– Вот, – Заверин протянул выписку из дела.
Капитан бросил, скрывая облегчение:
– Вовремя. Где Денискин?
– В Склифе.
…Раиса как раз закончила весьма достойную, но приличную истерику, пообещав жалобы во все инстанции,