– Не присматривался, ага! Мешок из-под воблы вслепую разглядел, а? Да и что присматриваться, это ж сразу видно: одна живет или с мужем. Тапки, расчески, пальцы на зеркале, стульчак поднятый…
– А я там не был, – улыбнувшись, заметил Денискин.
– О, кстати. – Олег ушел в уборную.
Андрюха решил, что пора вымыть посуду, а то сейчас отрубятся, а наутро свинство будет. И приступил к выполнению намеченного, размышляя мимоходом о том, как там, вообще, гражданка Джумайло-младшая, все ли путем, как устроилась, а, главное, вспоминает ли с благодарностью?
– А вот и я, – сообщил посвежевший хозяин, вернувшись и устраиваясь за столом. – Я что хочу сказать: фантазия у тебя есть, теперь побольше ума и наблюдательности. Без обид.
– Обида для дураков. Еще по одной?
Денискин вытер тарелки, разлил, принялся болтать, переведя разговор на то, что наблюдательность – это да, дело такое, и в жизни не то, что на рыбалке:
– Ну там, ветер, течение – это я зараз примечаю. А тут даже не подумал: тетя замужем, а следов мужа нет. А между прочим, Олег, чего просто мужа не спросить, он-то должен знать, где жена? Или нет…
– Или нет.
– Хотя да. Так, но если он не живет с женой, по месту прописки, то где он живет?
Заверин, утомленный его многословием, широко зевнул:
– Там и живет. По месту прописки.
– Как он умудряется жить без вещей?
– Как именно он с ней живет – я не ведаю. А то, что прописан – это точно знаю. К слову, квартира его, еще родительская, и он там раньше жил с семейством.
– Стоп, стоп, сейчас вообще ничего не понял, – признался Андрюха, – у него еще какое-то семейство?
– Ну а как же, взрослый мужик. Все как у всех, жена, детей двое…
– Куда же они делись-то все? Или хочешь сказать, что он женился на проститутке, выгнал жену, детей, сделал новой зазнобе ремонт, купил диван – и подался вон из собственной квартиры? Все ей оставил?
– Ничего он ей не оставлял, – успокоил Олег. – Нечего ему оставлять. Демидов, он мастер смены, что ли, на кирпичном заводе. А это…
Он снова потянулся к бумажке с карандашом, Андрюха быстро убрал канцелярию с глаз долой. Поискав ее и не найдя, Заверин посчитал в мутном уме и выдал результат:
– Ну где-то сто семьдесят, может. Со всеми ночными-вечерними, за руководство… сотни две. С половиной.
– Ну а что, жить можно, если с экономией. Зато прописку она получила.
– Прописку да, – согласился Заверин и попытался заснуть сидя.
Андрюха тоже ничего не имел против того, чтобы прикорнуть. Но не давал покоя чисто прикладной момент, который хотелось бы выяснить из опыта старшего товарища. И это надо сделать именно сейчас, ведь завтра лейтенант, – к гадалке не ходи, – по-трезвому ни слова не скажет. Он потряс Олега за плечо, тот проснулся:
– А?
– Слушай, а как ты установил, что она не только библиотекарша? Неужто при поквартирном обходе?
– При нем, само собой, – ужас как уверенно заявил Заверин. Обращался, правда, к полу, то ли соблюдая режим секретности, то ли потому, что голова уже прямо не держалась. – В аккурат меня только-только на землю спустили…
«Эва как», – удивился Андрей.
– …Заявляется в кабинет хмырь в штатском, вежливая сволочь, и начинает задушевно. Крайне интересует, дескать, личность Демидовой Маргариты Кузьминичны. Какие, дескать, наблюдения, соображения, как характеризуется по месту жительства.
– В какой связи такие вопросы?
– Мне-то почем знать? Может, в гостиницах ВДНХ чего увели, то ли иной международный скандал. Мне что, я зол был на их брата, гоню с чугунной мордой: женщина благонадежная, замужем, библиотекарь, характеризуется положительно, жалоб не поступало, что-то путаете, товарищ. Тот слушал-слушал, уши у него увяли, он и попросил все письменно изложить.
– И ты изложил письменно.
– В подробностях.
– Чем закончилось?
– Отстал. Но не закончилось. Чуть погодя дежурный принялся зубоскалить: смотри-ка, у бывшего главковского Заверина какие поклонницы козырные. Один раз пришла, его искала, потом еще раз – я ей, мол, чего изволите, а она ни в какую, нужен Заверин, на другого не согласна.
«Интересно знать, что жена сказала», – подумал Андрюха, и Олег удовлетворил любопытство:
– А что в итоге. Оставила для передачи жене духи, мне – бутылку такого отменного пойла, что хоть пробкой душись. На поквартирном обходе заглянул спасибо сказать – так и познакомились.
Выпили еще. Теперь Андрей зевнул, хрустнув челюстью, извинился.
– Ничего, – разрешил Олег. – Короче. В целом Васильич, то есть товарищ капитан Яковлев, правильно завернул эту, как ее, Наталью.
– Правильно, – повторил Андрюха, – чего ей, в самом деле, о сестре беспокоиться.
– С чего?
– Чего тетке не податься невесть куда, – продолжал Денискин, – и вот так, чтобы налегке, даже телевизор не выключив. Да пес с ним, пусть горит.
– Заграничная машинка, может, и сама включается, по времени.
– И деньги-ценности на фига в пути, только мешают.
– А ты откуда знаешь… а, да, ты же слышал.
– И телеграмма сама себя отбивает, с неправильными именами.
Может, и пьян был Заверин, но все-таки не на все мозги, проснулся:
– Что городишь, какая телеграмма, от кого, откуда?
– Наталья мне показала телеграмму, – нехотя признался Андрюха, – присланную якобы сестрой Маргаритой.
– Продолжай.
– Мол, переезжаю, адрес сообщу.
– И что не так? Что из тебя надо все клещами тянуть?!
– Не надо ничего из меня тянуть! Просто в тексте и обращение, и подпись неправильные, то есть не те, которыми они друг друга всю жизнь называют.
Заверин поскреб подбородок, на котором уже колосилась рыжеватая щетина:
– Чудно́. И когда отправлена?
– С Центрального телеграфа девятнадцатого апреля.
Оказалось, что всплеск сознания участкового был кратковременным. Заверин снова сник, зевнул и пробормотал:
– Ну что, работа такая, должна быть легка на подъем и готова к свершениям…
Андрей, покосившись на ходики, тоже зевнул, но уже с закрытым ртом, и без особого энтузиазма подвел черту:
– То есть ты готов поручиться, что Маргарита жива-здорова, и сестра зря беспокоится.
Олег опрокинул то, что было еще в рюмке, и признался:
– Нет, не готов. И тебе не советую ручаться ни за кого, ни за что, никогда. Нездоровое занятие.
– Чего сам перед Натальей за меня поручился?
– Дурак потому что. Да и что мне до нее.
– А, ну да.
Вроде просто так сказано, но Заверин взъелся:
– Чего тебя разбирает-то? Сам сказал: она тебе никто. Или своих дел нет?
Денискин объяснил:
– Ну с моими делами я сам разберусь. А вот хотелось бы вашего опыта набраться. Столичного.
– Это интересно, – подумав, признал Олег, – и какого же именно набрался?
Андрюха, соорудив на физиономии самое простодушное выражение, доложил: