Но счастье Эльвины не значит удовлетворительную концовку и успех повествования. И подавно, в третьем запуске событий потребовалось полгода для падения мироздания. Если учитывать этот вариант, ни Эльвина, ни порталы в иное измерение, ни орда возникающих оттуда чудищ вообще никак не влияют на стабильность миропорядка.
Тогда какие вообще критерии этой самой, упомянутой ребенком-богом, мировой стабильности?
— Лиссандра?
Поднимаю глаза на мальчика, который, кажется, уже какое-то время меня зовет.
— Что-то случилось?
ХА!
Он еще спрашивает!
Вся моя жизнь — какая-то фикция, подчиняющаяся высшему разуму. Верчусь как белка в колесе, пытаясь найти баланс и отстоять право на существование всего того, что мне дорого, что я знаю и не знаю, этого дрянного мира, будь он не ладен, который, я уже начинаю сомневаться, может, и не заслуживает права на существование.
— Ты не можешь сейчас все бросить.
Игнорирую слова ставшего вдруг серьезным божественного дитя.
— Здесь твоя земля, твои поданные. Те, кого ты любишь. Здесь, в этом мире, могилы твоих родителей и предков.
— Заткнись. Не смей.
Каждое четко произнесенное слово Энока режет похлеще ножа.
Я была дурой, что повелась на его внешность ребенка. Разве боги не часто так обманывают смертных? Притворяются кем-то другим, скрывая свое истинное лицо.
Теперь понятно, что Энок замечает больше, чем показывает. А уж о том, на что он на самом деле способен, я не имею ни малейшего представления.
Я была готова пожертвовать тем единственным, что было для меня драгоценным. Я собиралась отказаться от Кайдена, жестоко отвергнуть его чувства, фактически предать после того, как он займет престол и сделает то, что было нужно для достижения «счастливой концовки».
— Что ты с ним сделал? — сиплю тихо, не моргая впиваясь в лицо невинного ребенка, расслабленно стоящего напротив.
— О чем ты? С кем сделал что?
— Не прикидывайся. Что ты сделал с Кайденом? Это ведь не Эльвина, она тут вообще не причем. Да и этот Лазар тоже. Все дело в принце. Ты сказал, что вернул мне свободу действий. Значит, я твоему влиянию не подвержена. Но не он. И не все остальные. Чего ты на самом деле хочешь?
Замолкаю, не отводя глаз от лица Энока, чтобы не пропустить малейшей смены эмоций.
Ребенок улыбается.
Но улыбка эта пугает меня до дрожи. Дети не способны смотреть с такой насмешкой, забавой и хищностью.
Даже задав эти вопросы, понимаю, что никак не могу заставить его ответить или сказать правду.
Все, что я знаю о сюжете и предстоящих событиях, исходит от Энока. То, что он мне поведал, каким образом, в каком количестве, соответствовало его желаниям и интересу. Мне и проверить это больше негде. Тогда почему это не может быть ложью?
Мальчишка жалобно плакался и пролил пару слезинок, а я и поверила. И прежде даже и тени сомнений не имела.
— Хаотичная система устойчивее упорядоченной.
— Что?
— Целые системы, стремясь к порядку, оказываются совершенно нежизнеспособными. Естественный природный хаос и многообразие, лучше, чем порядок. Хаос необходим для устойчивости…Он — погрешность. При равных условиях, из-за него каждый раз возникает неопределенность измерения. Отвечая на твой вопрос — я лишь заставил его играть по своим правилам. Видишь ли, бывает такое, что воля отдельных индивидов превышает мировой потенциал. Как говорят люди, таким личностям закон не писан. К законам мироздания и правилам, которым подчиняются подобные мне, это тоже относится.
Ничего не понимаю. Эта истина гораздо объемней того, что я своим человеческим разумом способна постичь.
— Хаос не может без порядка. А порядок — без хаоса. Если нет баланса — жизнь обречена. Понимаешь, какой фатальной может оказаться эта погрешность? Сначала небольшое расхождение, на которое никто не обращает внимание. Но когда дело доходит до ключевых событий, все то, над чем так долго работали, терпит крах. И все из-за крошечной случайной неопределенности.
Энок улыбается, смачивая губы языком, и продолжает, очевидно, наслаждаясь моей обескураженностью и неприязнью:
— Но по своей природе любая система стремится к хаосу. Достигнув максимального значения, она приходит в равновесие. Из конечного состояния мы не можем узнать начальное, потому что конечное состояние одинаково для всех начальных состояний. Всегда легче что-то сломать, чем построить, легче разбросать, чем собрать воедино. Но если движение хаоса просто настолько сложное, что оно кажется нам хаотичным, а на самом деле оно вполне регулярно? В основе нашего необратимого мира лежат вполне себе обратимые законы. По конечному состоянию можно восстановить начальное. В таком случае, все циклично. Через определенное число шагов все сущее воссоздается в своем первоначальном виде снова, затем снова — и движется так по циклу.
Голос ребенка замолкает, и через какое-то время раздается снова:
— Чего я хочу? Сломать этот порочный круг, который каждый раз кончается тем, что ваш мир гибнет, а мне приходится запускать его заново. Ты вышла из цикла, Лиссандра. Для тебя это последний раз. Я не смог избавиться от погрешности, лишь упорядочил ее на какое-то время. Но тебя, величину, что влияет на стабильность, а вернее сказать, хаотичность, этой погрешности, я легко могу убрать.
— Ты безумец.
Я была права. Он что-то сделал с Кайденом. Не знаю каким было это воздействие, не знаю, насколько длительным, но что-то точно было. И может быть, именно из-за этого принц и сблизился с Эльвиной, из-за этого и меня он…
Да, мне хочется верить, что то не было настоящими чувствами Кайдена. Ведь в таком случае, мне будет проще поверить в искренность его чувств…Но разве я уже не простила принца? Нет так уж и важно, сделал что-то с ним Энок или нет.
Узел в груди, что так долго не давал мне покоя, наконец развязался и наступило облегчение.
Мальчишка пожимает плечами.
— Я — бог. Ты думала это так просто?
— В таком случае, чего ты хочешь от меня? Что я должна сделать?
Понятия не имею, к чему были эти объяснения о мироздании, порядке и хаосе, но поняла лишь то, что стала каким-то ключиком к тому, чтобы повлиять на Кайдена, от действий которого, судя по сказанному юнцом, зависит эта чертова стабильность мира, а может, и что-то еще.
— Верни все в начало.
Начало…
Какое еще такое начало?
Мои силы ограничены.
Судя по всему, божок говорит не о том, что пытался провернуть в предыдущие три раза сам. Тогда что подразумевается под этим «началом»?
— Я не знаю.
Энок качает головой, когда я, сдерживая свои смятенные чувства, нарушаю затянувшееся молчание и наперекор себе спрашиваю, хотя совсем не желаю больше иметь с этим существом никаких дел.
Гаденыш!