В альбоме я нашел несколько этих самых автопортретов, а потом сравнил с настоящей фотографией ЛеВиана из книги. Безусловно, мастер себе льстил, несколько преувеличивая буйно вьющиеся кудри и одухотворенное выражение печального лица, изуродованного пресловутым шрамом. На самом деле, ему к этом времени было уже за сорок, художник явно не бедствовал и хорошо питался, о чем свидетельствовали округлившиеся щеки, подчеркнутые аккуратно подстриженной бородкой. А знаменитые кудри скорее напоминали колечки, к тому же изрядно поредевшие.
Я подумал, что большую часть своей биографии Максимилиан ЛеВиан скорее всего выдумал, включая аристократических предков и дружбу с Моне. И имя он тоже себе придумал сам. Максимилиан – возможно, но уж скорее Беркович или Эпштейн. Впрочем, общение с друзьями Миранды научило меня тому, что настоящий художник начинает путь к славе с первого и главного шедевра – собственной персоны.
Между тем с юной художницей у ЛеВиана ничего не вышло, он явно был не из тех, кто стремится к браку. В начале 90-х, «утомленный фальшивой жизнью большого города», ЛеВиан решил перебраться на природу. Вначале он хотел приобрести поместье в родном Вермонте, однако во время путешествия по Новой Англии с ним произошло чудо – художник наткнулся на Джаспер-Лейк.
Изначально там находился поселок рабочих строящейся ткацкой фабрики, заложенной в 1844 году выше по течению реки Нокс, которую планировалось перегородить плотиной. Однако плотина оказалась некачественно спланированной, владельцы фабрики разорились, а многочисленные строители, в то время стекавшиеся толпами, были уволены. Большинство из них уехало в поисках других мест для заработка, в поселке осталось лишь несколько семей, в основном эмигранты из Квебека и Ирландии, которых вполне устраивала жизнь в глуши на полном самообеспечении и работа в соседнем городке под названием Донкастер.
Название озеро, как и основанный рядом с ним поселок, получило вовсе не по причине красноватого цвета воды, как можно было бы подумать5. Дело в том, что деревья, растущие на склоне гор на противоположном от поселка берегу, так близко подступали к воде, что почти невозможно было увидеть границу между ними и их зеркальным отражением. А долгой осенью, когда листья начинали живописно желтеть и краснеть, возникало ощущение, что «гладь воды превращается в драгоценный камень, играющий переливами на солнце». Именно это впечатление, согласно официальной биографии, произвела на Максимилиана ЛеВиана природа Джаспер-Лейк.
Художник немедленно приобрел самый живописный участок земли на берегу и начал строительство резиденции, которую немудряще назвал «Домом искусств». Я нашел фотографию здания.
Дом, построенный по личному проекту ЛеВиана, получился, прямо скажем, странным. Гибридом классического новоанглийского деревянного особняка с широкими террасами, эркерами и двускатной крышей – и каменного георгианского строения с плоской крышей и высокими узкими окнами. Причем оба этих дома были будто встроены друг в друга крест накрест, словно изначально двигались по перпендикулярным путям на огромной скорости, пока наконец каменная махина не въехала в бок деревянной, разрезав ее точно пополам.
Серия пейзажей, названная «Элегия Джаспер-Лейк», произвела фурор в Нью-Йорке и вернула художнику увядшую было славу. Критики писали о том, что в его зрелых работах появилось больше самобытности и мастерства, пейзажи озера Джаспер «гипнотизируют, вызывая то смутное ощущение тревоги и беспокойства, то наоборот чувство умиротворения».
Я снова перешел к репродукциям. Озерные виды были написаны действительно мастерски и с большим количеством оттенков красного. Я бы повесил такую работу в гостиной. Хотя если у меня что и вызывало смутное ощущение тревоги и беспокойства, так это предстоящий разговор с Эми, а разглядывание картин ЛеВиана никакого умиротворения не принесло.
Итак, серия работ и ряд последующих персональных выставок прославили не только ЛеВиана, но и Джаспер-Лейк. В поселок за вдохновением потянулись другие художники и поэты. Максимилиан ЛеВиан оказался гостеприимным хозяином и никому не отказывал. Возможно, кроме некоторых злобных критиков.
В 1905 году рядом с «Домом искусств» был построен гостевой дом, организована студия для начинающих художников. Место стало пользоваться популярностью в кругу богемы, некоторые нью-йоркские сподвижники ЛеВиана стали сами строить там летние дачи. Дальше следовал большой отрывок о кружке, который сложился вокруг «Дома искусств», и творчестве его представителей, который я просто пролистнул.
Сам Максимилиан ЛеВиан прожил долгую и вероятно счастливую жизнь в своем особняке. Умер он на 78-м году жизни, пережив Первую мировую войну и не дожив до Второй. Окруженный многочисленными поклонниками и учениками. При этом так и не женился и не оставил наследников, которым мог бы завещать свое внушительное состояние. Согласно его распоряжению, на эти деньги был основан Мемориальный фонд ЛеВиана, призванный пестовать и поддерживать молодые таланты во всех областях искусства. Сам «Дом искусств» был превращен в штаб-квартиру фонда, где кроме музея ЛеВиана функционировали школа живописи и любительский театр, а также были обустроены комнаты для гостей, желающих творить в благодатной атмосфере Нью-Гемпшира, сбросив оковы бытового рабства.
Так вот оно в чем дело. Теперь я понял, как Миранду занесло в Джаспер-Лейк. Наверняка она нашла возможность подлизаться к попечителям этого фонда, чтобы жить в «Доме искусств» на дармовщинку.
Я захлопнул каталог и книгу, распорядившись вернуть их в библиотеку, сделал пару запланированных деловых звонков и поехал домой.
Глава четвертая. Дом смерти
Эми я застал в комнате рядом с парадной гостиной за просмотром телевизора, а наш пойнтер Чейни обманчиво мирно дремал в своей корзинке. И правда, стоило мне войти, как он развил кипучую деятельность: схватил из поленницы бревнышко для камина и потащил его в мою сторону, но потом, осознав, что с деревяшкой в зубах не слишком сподручно лаять, бросил ее на середине ковра и кинулся ко мне с радостными воплями, пытаясь подпрыгнуть, чтобы лизнуть в лицо. При этом успел мощными лапами хорошо пройтись по моей рубашке, прежде чем я его отпихнул.
– Я ходила с ним на прогулку в парк, – сказала Эми, выключая звук, улыбаясь и подставляя лицо для поцелуя. – Чейни по-прежнему не понимает, зачем приносить палку, и предпочитает просто носиться кругами. Тренер сказал, ему нужно больше активности и мотивации. Почему ты не берешь его с собой на рыбалку?
– Потому что он дебил, – ответил я, поднимая полешко с пола и легонько стукнув им по носу собаки. – Ты помнишь, в первый раз он потерялся в лесу, и я два часа бегал вдоль берега, выкрикивая его имя, разозлив всех рыбаков. А в другой раз он свалился с лодки, и его чуть