Узнавались мелкие бытовые правила этого мира очень медленно, так как никаких контактов с посторонними у меня не было. Поэтому я без конца расспрашивала Берту, но иногда все же попадала впросак. Уже дважды мы ходили с Бертой в храм, и я даже успела выучить молитву, но никто из местных семейств так и не рискнул свести со мной знакомство.
Когда же я в беседе с сиделкой завела разговор о соседней семье и очаровательной девочке, которая жила там с матерью в ожидании вызова от отца, и спросила, нельзя ли мне познакомиться с ними поближе, Берта пришла в ужас:
- Это что вы такое говорите, маленькая госпожа?! Где это видано, чтобы баронетта к простым дворянам сама ходила? Вот ежли бы вас с ними дядюшка познакомил, ну тогда бы оно и можно… Или бы они сами пришли к вам знакомиться со всем почтением. Тогда бы вы их на чай пригласили, и все стало бы прилично. А самой, маленькая госпожа, бегать и на знакомство напрашиваться вам зазорно! Уж на что я женщина простая, а такие вещи знаю.
- Что бы я без тебя делала, Берта! – я тут же отступила от своего желания.
- Больно вас маменька ваша жалела и баловала, маленькая госпожа, – Берта даже немного нахмурилась и, перекрестив меня, добавила: – Как же вы дальше-то жить будете? На одно только и остается уповать: что мужа вам дядюшка постарше найдет и разумного, чтобы следил за вашим поведением и не дозволял честь свою ронять.
Дядюшка нос не казывал к нам уже третью неделю. Платье было практически дошито. В церковь мы второй раз ходили только вчера, и я совершенно не понимала, чем себя занять в ближайшие дни. Небольшие прогулки по предместью в сопровождении Берты – это, конечно, здорово, но даже рассматривать здесь было уже совершенно нечего.
Больше всего меня угнетало отсутствие книг. Кажется, я обрадовалась бы даже любовному роману в мягкой обложке: безделье и скука наваливались на меня все сильнее. Небольшая авантюра, на которую я подбила Берту, заключалась в следующем: мы ещё раз перетрясли мои сундуки и отобрали пару стареньких платьев из тех, что оказались мне малы. Я попросила Корину продать это добро хоть за сколько.
Выручка была не велика, так как вещи были изрядно поношены, но денег хватило на то, чтобы купить для меня в лавке спицы и несколько мотков обычной серой пряжи: я задумала связать себе колготки. Чтобы не слишком пугать Берту нововведением, вязать я начала с носков и успела дойти только до колена, когда мы получили новость. Этот день начался как обычно: завтрак, прогулка, сидение в комнате и вязание, обед…
Торопливый стук в дверь раздался тогда, когда мы с Бертой немножко спорили из-за длины чулка. Она утверждала, что уже хватит, а я собиралась продолжать вязку.
- Это кто ж там так в дверь барабанит?!
- Может быть, дядюшка приехал?
- Нет, маленькая госпожа. Это вряд ли. Господин баронет не так стучит. Пойду-ка я гляну…
Выйти, однако, Берта не успела, так как в нашу комнату постучалась Корина и сообщила:
- Там до вас мальчишка прибежал. Говорит: срочно. Спуститесь к нему?
Берта торопливо встала и вышла, а я, движимая любопытством, вышла из дверей буквально через полминуты после нее. Разговор Берты и мальчишки меня поразил. Парнишка оказался сыном ее соседей, которые прислали сообщить, что муж Берты скончался.
В доме поднялась суматоха. Охнувшая Корина побежала на кухню и вернулась с Брунхильдой. Они вдвоем принялись креститься, охать и хлопотать вокруг плачущей Берты. Посланник уже давно ушёл, а шум всё ещё продолжался, перейдя на кухню.
Немного поколебавшись, я отправилась туда. В общей суматохе никто как-то не обратил внимания на то, что баронете на кухне делать нечего.
- Берта, успокойся…
- Да как же я теперь жить-то буду?! За что же Господь такое испытание посылает?! – Брунхильда сочувственно пододвигала рыдающей сиделке чашку с травяным взваром и, поглаживая ее по плечу, успокаивала:
- Смирись, дорогая. Осподь лучше знает, кому какую ношу подать.
Рядом Корина сочувственно кивала головой и незаметно вытирала редкие слезинки, которые были этаким выражением сочувствия к горю Берты. Одна я смотрела на весь этот цирк с удивлением: в отличие от женщин, «сочащихся» жалостью к «осиротевшей» сиделке, я прекрасно помнила ее рассказы о том, какой никчемушник достался ей в мужья. Впрочем, вслух это проговаривать я благоразумно не стала.
Немного успокоившись, Берта заохала на тему похорон.
- Мне ж бежать надо… А как же вы тут без меня?! Дядюшка ваш, ежли узнает, что я вас бросила, он ведь и огневаться может!
- Ты ведь на похороны уйдёшь, а не на бродячих артистов смотреть, – тихонько подсказала Корина и с надеждой уставилась на меня.
- Пойдем-ка в комнату и спокойно поговорим.
Больше всего я переживала, что у Берты не будет денег на похороны своего алкоголика. Тут я ей, к сожалению, ничем бы не смогла помочь. Однако на мой вопрос о деньгах Берта только махнула рукой и, тяжело вздыхая, сообщила:
- Да уж теперь-то чего! Всегда у меня малая денежка припрятана была. Сейчас всю её на этого ирода опять и изведу.
- Что ж ты так по ироду-то убиваешься? Ты осталась вдовой. Похоронишь его, больше никто с тебя деньги тянуть не будет. А уж на кусок хлеба всегда себе заработаешь.
- Ну а как же?.. Сколько лет с ним бок о бок прожили, дети осиротели… – эти свои «несчастья» Берта перечисляла даже как-то растерянно.
- Дети осиротели?! Ты же говорила, что дети своими семьями живут?
- Так и есть.
- Чего тогда реветь и душу себе рвать? Собирайся и иди, договаривайся о похоронах. Если дядя в эти дни не приедет, так и не узнает, что ты уходила. Ну а если приедет… ну, вычтет у тебя оплату за два-три дня. Тоже ничего страшного.
- Ой, маленькая госпожа… – она всё ещё не могла прийти в себя – Как же теперь всё будет-то?
- Смею тебя заверить, что будет гораздо лучше.