– Да-да, вот ваш-то муж, конечно, самый что ни на есть мудрец!
Ляпнула я от раздражения. Ляпнула и сразу замолчала. Стыдно тыкать хорошего человека в больное место. Берта мне ничего худого не сделала, а что такие глупости говорит, так это воспитание. Нет её вины здесь. Кажется, мои слова сиделке сильно не понравились. Кроме того, она сообразила, что говорит на запретные темы с юной и неопытной девицей. Поэтому она строго нахмурилась и заявила:
- А не забивайте-ка себе голову, чем не нужно, маленькая госпожа. Само оно без вас все образуется так, как надобно. Не нашего это ума дело! Садитесь лучше платье шить свадебное. Не так и много времени осталось, а там еще работы непочатый край.
Спорить с Бертой я не стала, хотя тема, конечно, была весьма раздражающая. Стараясь не думать о неприятном, я занялась свадебным платьем. Если ориентироваться на местные цены, то здесь не только встречают по одежке, но и жить ты будешь так, как одет. Я только тешила себя надеждой, что муж мой окажется достаточно разумным человеком, и я сумею с ним поладить.
И хотя прекрасно понимала шаткость собственных мечтаний, но, наверное, в силу воспитания и жизненного опыта, серьёзного страха всё же не испытывала. Я взрослая женщина. Моего опыта точно хватит на то, чтобы устроить свою жизнь по собственному вкусу. Попадётся муж типа Бертиного, я просто сбегу и начну всё с чистого листа в каком-нибудь другом городе.
Однако сейчас, имея слишком мало сведений о мире и законах, подаваться в бега мне казалось глупостью. Такие решения нужно принимать после серьёзной подготовки, собрав деньги и сведения, а не сгоряча и с психу. Всё же при побеге я потерю дворянский титул, а в таком мире он кажется весьма важной частью жизни.
Нравится мне это или нет, пережить этот дурацкий и унизительный осмотр мне придется. Я просто слабо себе представляла, как это может выглядеть.
***
В назначенный день в доме снова собрались те же самые гости. Жирный старик, к которому мой дядюшка обращался господин фон Гольц. Это, как я поняла, представитель жениха. Два мужика помоложе – будущие свидетели на нашей свадьбе. Господин фон Рейсен – тот, что повыше ростом и господин Мирбах – тот, что поплотнее.
Ни имени, ни статуса жениха я не знала до сих пор. Я даже не знала, сколько ему лет, так как на мой прямой вопрос дядюшка сварливо заявил:
- Не твоего ума это дело! Жених не перестарок и не вдовец, а остальное тебе знать и не надобно. Не хватало ещё мне перед девчонкой отчитываться, что да как! – с возмущением продолжал мой опекун. – До чего же нынче девицы распущенные пошли! Ей говорят, что муж барон, а ей всё мало! Никакой благодарности за все мои благодеяния!
Перечить старому хрычу я пока не осмеливалась. Оставалось только надеяться, что моему жениху не исполнилось лет этак тридцать пять-сорок. В моих глазах такой брак попахивал бы извращением, а вот для дядюшки такой жених вполне мог казаться “не перестарком”.
Да и вообще, мне казалось, что Эльзе, то есть теперь уже мне, маловато лет, чтобы так срочно спихивать её в замужество. В зеркале я видела худенькую девицу лет пятнадцати, но точный свой возраст до сих пор не знала. А спрашивать я боялась. Слишком уж подозрительно выглядел бы такой вопрос. Так что приходилось терпеть и ждать...
Сегодня в трапезной стол был сдвинут в сторону, почти к дверям, часть мебели, вроде стульев, вообще вынесли, зато у окна поставили маленький, почти декоративный столик на одной ножке, на котором сейчас появились белый фарфоровый кувшин, наполненный водой, белая же фарфоровая миска, чистое полотенце и на блюдце кусок мыла. Кроме того, к стене была прислонена огромная сложенная ширма, когда-то, наверное, дорогая и красивая. Сейчас же ткань ширмы выглядела ветхой и старой, а с резьбы стёрлась большая часть позолоты.
Никакой обед гостям сегодня не накрывали. А просто на угол стола поставили два графина с вином и блюдо с порционным жареным цыпленком. Так что мужчины перекусывали стоя. И мне казалось, что еда их интересует гораздо больше, чем моя скромная персона.
Меня, как и прошлый раз, к столу никто не приглашал. На нас с Бертой вообще не обращали внимания, как будто мы не люди, а просто часть меблировки комнаты. Я устроилась на стуле у окна, а Берта молча стояла за моей спиной, положив мне руку на плечо и слегка поглаживая, как будто успокаивала. Сегодня на мне вместо платья был тёплый домашний халат, а сверху для приличия накинута старая шаль.
Глава 8
Наконец внизу послышались голоса, и в сопровождении мэтра Аугусто, лекаря, который меня лечил, вошли две женщины в монашеских одеяниях. Одна из них явно была по положению выше второй: шёлковая ряса прямо говорила об этом. Да и выглядела эта монашка именно как мелкая начальница: надменное выражение лица, поджатые губы, никаких улыбок.
Именно она, перекрестившись, громко поздоровалась с мужчинами. Вторая, та, что была постарше возрастом и одета попроще, просто молча поклонилась собравшейся компании.
- Мэтр Аугусто, мать-настоятельница, – слегка засуетился дядюшка – Не желаете ли по бокалу прохладного вина?
Лекарь потёр руки и, одобрительно покивав, получил свою порцию угощения, а вот монашка, которую дядя назвал настоятельницей, постно возвела глаза к потолку и ответила:
- Господь в своей милости многие грехи людские прощает, а только сама я, господин баронет, предпочту сперва дело сделать. А уж потом с благодарностью приму любое угощение от вас.
Прозвучали эти слова так укоризненно, что улыбки мужчин слегка увяли, а мэтр Аугусто, торопливо дожёвывая кусок курицы, бокал вина допил залпом. Да и вообще, мужчины как-то неловко начали отходить от стола, делая вид, что угощением им не так и интересно. Настоятельница же, очередной раз перекрестившись, заявила баронету:
– Извольте приказать, господин фон Ройтенфельд, стол поближе к окну передвинуть. Потому как сестре Секретере необходимо будет всё точно рассмотреть.
Поднялась небольшая суета: прибежали Брунхильда и Корина. Повариха торопливо собрала со стола закуски, Корина подхватила бокалы и кувшины, и они унесли все это