— А… Э… Понятно. С соплями. А с названием-то что? И при чём тут эти сопли? — явно сделав над собой усилие, задал уточняющий вопрос мичман, что был старше меня всего-то на 3 года. Так что жизни ещё и не знал вовсе, салага.
— Так говорю же! Поставщик, сволочью изрядной оказался! Подсунул нам в очередной партии явно чем-то разведённые сопли! Материал-то редкий и, как я уже говорил, весьма ценный. Вот и решил нажиться, мерзавец! Своими собственными развёл их что ли по пути, покуда вез до нас заказанный товар. Но да не суть важно, чем именно развел. Что сделано, то сделано. Суть же состоит в том, что изначально катер назывался «Победа». Однако к тому моменту, как мы доставили его сюда, на Дальний Восток, четыре буквы где-то по пути отклеились и отвалились. Вот и осталось только «По»! И, как я полагаю, это всё же лучше, чем, если бы отвалились именно эти буквы, а осталась только «Беда». Ведь, как говаривал капитан Врунгель, как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.
— Вы, наверное, хотели сказать — капитан Врангель? Фердинанд Петрович в своё время сделал очень немало для обеспечения навигации близ берегов русской Америки. Но я почему-то никогда не слышал о такой его фразе. — Просветил Губонин меня, тёмного, что, оказывается, был в истории отечественного мореплавания капитан с такой фамилией.
— Нет. Я не ошибся. Именно капитан Врунгель! Изобретатель судового двигателя на беличьей тяге. Неужели не слышали о нём никогда? — на максимально серьёзных щщах вопросил я у мичмана, на секунду даже повернувшись к нему лицом. Мол, как ты можешь не знать такого человека!
— Двигатель на беличьей тяге? — да, глаза у него действительно оказались очень круглыми и какими-то даже по-детски наивными. Мне даже стало чуточку стыдно за то, как я его сейчас гружу откровенным бредом. Но только чуточку! Вот совсем-совсем чуть-чуть! — Нет. Боюсь, что никогда не слышал, ни о сём агрегате, ни о таком человеке.
— Как же! Ведь история-то была нашумевшая в своё время! — если бы я мог оставить руль хоть на секунду, то, несомненно, всплеснул бы обеими руками от переизбытка эмоций. Мол, как это вообще возможно — быть моряком и не знать самого Врунгеля! — Когда на находящемся под его командованием колёсном пароходе, попавшем в зону сплошного штиля, закончилось всё топливо для паровой машины, и даже палубный настил был пущен на дрова, им на помощь пришёл живой груз, который судно и перевозило. Пятьдесят тысяч белок, что везли из Канады в Бразилию для открытия там огромной фермы по их разведению! В тёплой Бразилии-то орехов пруд пруди круглый год! Не то, что в холодной Канаде! Вот один предприимчивый джентльмен и решился на такой эксперимент. А тут штиль! И с каждым днём еды с водой для белок становилось всё меньше и меньше! А за них уплочено немало было! Вот капитан Врунгель и вышел из сложившегося положения, как сумел. Приказал матросам распустить на проволоку все имевшиеся клетки — всё равно белкам с судна некуда было деваться посреди-то моря-окияна. А после из этой проволоки они общими усилиями сплели огромное беговое колесо, которое и подсоединили к осям гребных колес заместо паровой машины. Ну и запустили внутрь самих лесных грызунов. А те и рады только поноситься всласть! Так вот на беличьей тяге и дочапали до порта назначения. Да как дочапали! С ветерком! Хвостатые-то пассажиры изрядно соскучились в своих загонах по привычной им активности, вот и дали жару! Как оказалось — полста тысяч беличьих индикаторных сил — это не хухры-мухры, а очень даже действенная мощь! Аж под девять узлов смогли выдавать на протяжении почти целой недели!
— Боюсь, что информация о столь забавном казусе прошла мимо меня, — сумев сохранить лицо, ровно произнес мой ушастый слушатель, который, наконец, осознал, что над ним банально подшучивают.
— Ха-ха-ха-ха-ха! — а это уже не сдержался минно-машинный квартирмейстер Горшечников. Система сброса торпед у нас стояла не пороховая, а пневматическая — как на носовом аппарате «Варяга», потому и пал выбор на него, как человека отвечавшего за схожую систему на крейсере. Только там давление воздуха било в кормовую часть торпеды, выбрасывая ту наружу, а у нас в поршень, что в свою очередь давил на головную часть боеприпаса и тем самым спихивал его в воду за нашей кормой. — Прошу прощения, ваш бродь. Не сдержался. Просто вспомнил названия остальных трёх катеров.
— А что с ними не так? — вопросительно уставился на своего подчинённого мичман.
— Всё с ними так! Не надо наводить напраслину на наши катерки! — не дав тому сказать хоть слово в ответ, встал я на защиту придуманных мною названий. — Тот, который идёт у нас головным, к примеру, называется «i». То есть, рождён для того, чтобы расставлять все точки над той самой «i» или же, говоря иным языком, ставить точку в споре! Ведь великолепное название для минного катера! Коротко и со смыслом! Плюс за всё время нашего тут пребывания, никто так и не догадался, чем на самом деле он являлся по своей сути. Впрочем, как и все прочие его систершипы.
— А два других? — с какой-то даже настороженностью поинтересовался мичман, прекрасно понимая, что просто так квартирмейстер ржать не стал бы. Субординация всё же являлась далеко не пустым звуком. Да и на счёт моего светлого образа у него уже начинали зарождаться в голове определенные мыслишки.
— «Икс» и «Игрек»! — гордо задрав нос, тут же ответил я.
— И с чего же вы дали им столь необычные названия? — не обнаружив с первого взгляда никакого криминала, лишь проявил обычный интерес мой собеседник.
— Как это с чего? Ось абсцисс и ось ординат! Декартова система координат так-то! Мы ведь именно в такой и производим стрельбу минами! Разве нет?
— А всем вместе им всё по х…! — всё же не сдержавшись, вновь залился хохотом слишком уж догадливый Горшечников, сумевший вперед всех прочих сложить этот пазл. Ведь даже папа́ с Кази так и не догадались до зашифрованного мною хулиганского смысла.
— Но, но! Я бы попросил! — не оборачиваясь назад, погрозил я сжатым кулаком давящемуся смехом квартирмейстеру. — Всем вместе нашему героическому отряду любое