Я даже толком не понимал, почему вдруг разозлился на эту конкретную женщину. На что я вообще рассчитывал, что шел сюда? Что президент лично выслушает меня, пообещает наказать всех, кто меня обидел, а потом выдаст вторую медаль Конгресса, в дополнение той, что я получил посмертно?
В какой-то мере она права. Как бы мне бы не хотелось этого признавать.
К тому же, уверен, что к обратной стороне столешницы прикреплена тревожная кнопка. И стоит мне сделать хоть одно лишнее движение, как в комнату ввалится охрана.
Поэтому мне остается только проглотить все это и уйти. Но давать ответ прямо сейчас я все равно не намерен.
- Мне нужно подумать, - ответил я. – Я зайду дня через три, хорошо? Пока что повидаюсь с матерью, может быть она что-то посоветует.
- Конечно, - канцлер кивнула. – Не забудьте ваши вещи.
Женщина улыбалась, когда я сгребал в пустой рюкзак пачки денег. Она прекрасно знала, что у меня нет выбора, и я что я приму ее предложение. Да я и сам это понимал, пусть и не хотел признаваться.
***
День был жаркий, пока я добирался от зала совета до дома, успел упариться. Хотя, вроде, шел, не торопясь, и даже остановился на секунду, чтобы купить в киоске бутылку ледяной «Ядер-колы». Все-таки, хорошо, что у нас есть электричество.
Смешно, но я умудрился пройти мимо своего дома. Не узнал его, настолько успел отвыкнуть от этого места. Да, всего-то год, ну пусть два, если считать время, проведенное в Хабе, но время, которое я провел под крышей этого дома, казалось, прошло слишком давно. Будто в другой жизни.
Наверное, в домах жара чувствовалась еще сильнее, поэтому открытые окна нисколько меня не удивили. А вот то, что из них доносились веселые детские голоса, несколько озадачило. Что такое случилось? Мать впустила квартирантов? Неужели все настолько плохо, что даже две пенсии не позволяют сводить концы с концами?
Решив, что больше тянуть нет смысла, я подошел к двери и постучал, даже не представляя, как будто объяснять свое воскрешение: матери-то правду не скажешь. Она открыла быстро, видимо, была где-то неподалеку от входа, увидела меня, охнула и побледнела, будто мертвеца увидела.
- Мама, это я. – хриплым голосом ответил я и, как бы боясь, что она меня не узнает, добавил. – Михаил.
Через секунду она обхватила меня, обняла, прижалась к груди. И на какое-то мгновение я даже почувствовал, что нет у меня больше никаких проблем, и что не приходилось мне убивать, умирать и терять друзей. Будто тот, старый Михаил, проглянул откуда-то изнутри, посмотрел на человека, в которого я превратился, и тут же отшатнулся в ужасе.
- Сынок… - прошептала она и вдруг. – Сынок… Ты все-таки жив… Ты вернулся.
Мама на секунду оторвалась от меня, посмотрела в глаза, будто боялась, что я растаю в воздухе, как привидение. Но, честно говоря, таких глупостей у меня в планах не было. Да и сам я себя чувствовал не сильно бодрее нее.
- Я вернулся, мама. – голос предательски дрогнул. – Я вернулся.
- Миссис Стрелецки, кто там пришел? – спросила дородная чернокожая женщина, показавшаяся в дверном проеме моего дома. Увидев меня, ахнула, и так и осталась стоять, словно не знала, что делать.
И я прекрасно понимал ее. Потому что вернулся я, а ее сын остался лежать в могиле, там, на Голгофе. Можно было пытаться оправдать себя, врать, что его смерть – случайность, но язык не поворачивался.
Смерть Каноля лежала на моей совести, и я даже не мог ничего сделать по этому поводу. Может, если б я не был таким горделивым идиотом, то вся эта история приняла бы совершенно другой поворот? Сейчас тут стояли бы все трое – я, Эндрю и Джеймс?
Может быть, правы и Брюс, и Мишель, и ничего другого сделать с Нью-Рино не выйдет? Не выйдет и законопослушного общества из сборища наркоманов? Я не знаю.
Знал я только одно: на мне висел огромный долг, и расплачиваться мне придется в одиночку. И начинать придется прямо сейчас.
Я вернулся, мама. – снова прошептал я, мотая головой, будто сам не до конца в это верил.
- Пойдем же, сынок. Пойдем домой. – мать отпустила меня, и тут же схватила мою руку, потащила в сторону входа.
Тут я уже понял, что за квартиранты поселились в нашем доме. Здесь была вся семья Каноля. И я не знал, как буду говорить с его матерью, которая смотрела на меня одновременно с любовью и какой-то горечью. Она всегда любила меня, словно родного сына, но естественно, что завидовала, ведь это я вернулся живым и здоровым, а не Каноль. Хотя Эндрю заслуживал этого гораздо больше.
- Михаил! – хором закричали сестренки Каноля, увидев меня, и бросились обниматься.
Три девочки, поразительно похожие на старшего брата: чернокожие, черноволосые и белозубые. Маленькие, но очень крепкие и сильные. Это Галлас обычно считал ниже своего достоинства возиться с малышней, а мы с Канолем часто проводили время с его сестренками, да и с другими их товарищами по играм.
- Привет, девочки. – сказал я пытаясь погладить по головам всех троих. – Как вы?
Сара, Мари и Джейн. Черт подери, как же тяжела жизнь этой семьи… Отец, который пил, проигрывался в пух и прах, и умер, по слухам ввязавшись в авантюру, чтобы оплатить долги. Старший брат, который всегда был для них примером.
Скоро они окончательно повзрослеют, станут молодыми женщинами. Эндрю этого уже не увидит, да и я, наверное, тоже. А могу ли помочь?
Пожалуй, что да.
- Как он умер? – вдруг спросила Сара. – Расскажи нам, Михаил.
Мне не хотелось бы рассказывать им о смерти Каноль. Больше всего на свете в тот момент я желал, чтобы брат остался для них живым. Да, сотни людей умирают каждый день по разным причинам: от голода и болезней, звериных клыков и когтей, пуль и ножей своих же собратьев. Но эти девочки, и эта смерть…
Однако молчать было нельзя.
- Он умер, как герой, Сара, - сказал я. - Он умер в бою.
Каноль действительно умер, сражаясь, пусть и не в прямом смысле. Его сердце было слишком чистым, чтобы принять всю грязь, в которой пытался его испачкать маленький город больших грехов. Он умер, сражаясь с этой дрянью, и победил. Пусть даже если не победил, то,