Поэтому возник отличный проект: ссылать злодеев, признанных неисправимыми, на Марс. Обеспечить их всем необходимым для выживания, и пусть там существуют, как им угодно. Пусть хоть переубивают друг друга. В общем, хотели устроить Преисподнюю на Красной Планете, которая для колонизации все равно непригодна. Заодно преступникам будет чего бояться, а то земные тюрьмы похожи на трехзвездный отель наших времен, по системе «всё включено». Идея с высылкой всем очень понравилась. Как раз незадолго перед тем произошла жуткая история. В Монголии выследили и поймали серийного зоопедофоба, который зверски умерщвлял пасущихся в заповеднике телят. Перерезал малюткам горло. Жарил на углях печенку, лопал свежие стейки à point.
— Чикатило какой-то, — сыронизировала Елена.
— Ты вот шутишь, а здесь все пришли в ужас. Фотографии бедных замученных теляток заполонили весь ноовеб. Возникло общественное движение «Монстру на Земле не место!». Убийца-каннибал должен был отправиться на Марс первым же кораблем. Но Пээл постановила: никого, даже законченных злодеев, нельзя обрекать на мучения и вероятную гибель. Создавать неконтролируемые зоны для преступников тоже нельзя. Поднялась волна возмущения, но старцы остались непоколебимы. Может быть, со временем выяснится, что они и в этом вопросе были правы.
— Значит, полет на Марс теперь не штука?
— Слетать на Марс — это как восемьдесят лет назад сплавать в круиз на Галапагосы. Поохаешь на ландшафт, вскарабкаешься на какую-нибудь гору, прихватишь пару камней для сувениров, а больше делать там не фига. На Галапагосах хоть черепахи есть, а на Марсе ни черта. Правда, добираться туда быстрее, чем раньше до Тихого океана. Аппараты летают с предсветовой скоростью. На Луну школьников вообще возят в однодневные экскурсии. Мы с тобой обязательно слетаем в космический тур. Есть отличные корабли, пятизвездочные. За пределами нашей Солнечной системы они способны развивать гиперсветовую скорость. Сгоняем на Проксиму Центавра — это ближайшая планета с приличной атмосферой и неплохой температурой. Однако честно предупреждаю: дорога красивая, но однообразная. Надоест смотреть в окошко на звезды.
— Обязательно слетаем, — решительно сказала Елена. — И на «плавучем острове» всю Землю обплаваем. Всё, что ты для меня придумал, я хочу. И фонд, и клуб, и ретромоду. Художницей я тоже стану. Насколько я понимаю, жить теперь можно сколько пожелаешь. И сто лет, и двести, и тысячу. Вечно и счастливо.
— Вечно не получится. — Алик вздохнул. — И двести лет тоже не выйдет. Понимаешь, заменить изношенный орган на клонированный — не штука. С амортизацией клеток мозга мы в конце концов тоже разберемся. Но я тебе уже говорил: ученые установили, что у каждого человека истощаемый ресурс эмоций. И эмоции, увы, не подзаправишь. Постепенно чувства притупляются, ослабевают. Старые люди перестают так же живо, как в молодости, реагировать на новые впечатления. Человеку становится неинтересно жить, наступает эмоциональное выгорание. Людей нашего с тобой возраста на свете почти не осталось. Мы с нашим восьмидесятилетним сачкованием не в счет. Считай, что тебе по-прежнему пятьдесят шесть, мне — если прибавить здешние три года — шестьдесят пять. Это немного, но не мальчик с девочкой. Как минимум половину эмоционального ресурса уже потратили.
— Ничего я не потратила! У меня эмоций тонна!
— Да. Но с годами они выпариваются всё быстрее. Ничего не поделаешь, Элени. Даже наша любовь будет постепенно утрачивать амплитуду колебаний.
Она не поверила.
— Мне никогда не надоест быть с тобой!
— Тебе надоедало быть со мной каждый вечер — к исходу дня. Ты ложилась в кровать, говорила «спокойной ночи» и улетала от меня в мир твоих и только твоих снов. Потому что твоя психика уставала от событий минувших суток. Произойдет примерно то же самое, только ты устанешь от долгой жизни. Уже окончательно. В конце концов мы, зевая, скажем: всё, спокойной ночи. И не поставим будильник, потому что незачем. Ляжем «и будем вечно лежать, как две морские звезды» — помнишь, была такая песня? Ее кстати тоже возроди, пожалуйста, а то я не выношу скрежеты, которые тут называют музыкой.
Ну вот, подумала Елена, теперь я буду жить и все время прислушиваться к себе — не вянут ли мои эмоции. Как раньше гляделась в зеркало — не появились ли новые морщины. Елки, на свете каждый год будут происходить какие-нибудь новые чудесные открытия, а я такая: да фиг с ним, надоело.
— В любом случае двести лет на Земле мы и не прожили бы, — продолжил Алик. — В 2242 году произойдет конец света.
— Что?!
— То самое, о чем нельзя было рассказывать в общественном месте. На всей планете про это знают только триста человек, и каждый дал подписку о неразглашении. Но от тебя у меня секретов нет. И я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами. Пойдем. Помнишь, как мы по утрам обсуждали важные дела в ванной? Принимали душ, чистили зубы, я брился, ты мазалась своими кремами. И мы планировали дела на день.
Так они и сделали. Только душ приняли вместе — очень уж друг по дружке истосковались, никак не могли разлепиться.
— В общем, Элени, ситуация такая. Планету вылечили еще в середине прошлого века, мадам Земля полностью здорова. Но 11 июня 2242 года, через сто тридцать шесть лет, совершенно здоровой и благополучной даме на голову свалится кирпич. С земным шаром столкнется заряд космической лямбда-энергии и всё здесь испепелит. Остановить этот вихрь нельзя, изменится баланс Галактики, начнется неконтролируемая цепная реакция… Неважно, не буду морочить тебе голову космофизикой. Короче Земля обречена.
— Это вычислили астрономы? — спросила Елена. Сама подумала: слава богу детей нет, внукам тоже взяться неоткуда. А после нас хоть кирпич.
Но тут же устыдилась своего эгоизма.
— Какой кошмар! Про это нельзя сообщать, потому что начнется всемирная паника? Ведь те, кто сейчас рождается, в середине следующего века еще будут живы. И погибнут… Господи!
— Нет, режим секретности введен не поэтому. Составлен план переселения. Уже определена мезапланета, по условиям очень похожая на нашу. Там надо провести некоторые подготовительные работы с атмосферой и водой. Тайно отправлены уже три экспедиции, с ними держится связь. Но Палата Лордов постановила — и правильно постановила — что известить человечество о грядущем переезде надо будет не раньше, чем за полвека до начала эмиграции. Иначе люди утратят стимул к развитию Земли и станут относиться к планете, как к тонущему кораблю. Психологически это вредно. А вот за пятьдесят лет до релокации стартует нечто вроде промокампании: мол, опасаться нечего, новый дом намного лучше этого, планета Парадиз (такое у нее название) скоро будет готова к приему землян,