Умудрённый опытом, я прекрасно понимал: больше народу — меньше дела. Тем более происходящее мало меня касалось, обсуждение клонилось в сторону производства грузовых машин. Разворачивался КамАЗ, хорошие результаты дал МАЗ, не сдавал позиции ЗИЛ, трепыхался ГАЗ, надувал щёки директор Кутаисского автозавода. Восприятие автоматом включилось, когда был упомянут новый ереванский грузовичок, не вспомнили ни меня, ни московское участие в разработке. Что называется, проехали.
Далее участники заседания разделились, пролетарии умственного труда двинули к гардеробу, VIP-персоны потянулись к торжественному столу. Я скорее относился к первым, но был отловлен Альбертом Айрапетовичем, утащившем меня к небожителям.
В их число, действительно выше к небу, насколько позволяли Кавказские горы, входила делегация ЦК КП Армении. Началось с рукопожатий, приветствий, представлений, пышных фраз про «новую эру автомобилестроения», ха-ха, на базе разработки 1950-х годов. Как только наступил подходящий момент от речей, напоминающих тосты, перейти к делу, я быстро раскрыл портфель и вытащил несколько листиков, всегда носимых с собой — иногда толковые мысли заскакивают голову в неурочное время.
— Это новы «волга»? — спросил Первый секретарь.
— Лучше, комфортнее, безопаснее. Но для запуска в производство машины нужна административная воля.
Так я приступил к формированию кооператива понторезов, вслух именуемых единомышленниками и глубоко уважаемыми людьми. Давил на то, что действительно удобных автомобилей для начальства — едва больше сотни, «чайки» и ЗИЛы. Тоже не последнее слово машиностроения, скорее роскошные, чем совершенные. «Волга» перестала быть предметом культа, на руках у населения оказалось их довольно много, да и сама, с высоты 1979 года, соответствует поговорке «третий сорт — ещё не брак». Трогается без помощи лошадей, спасибо и на том.
— Уважаемые! Идеологически, для нормальной атрибутики уважаемых и руководящих товарищей, Советскому Союзу нужен автомобиль такого класса, лучше «волги», а не слегка перекрашенная ГАЗ-24, которую предлагают конструкторы Горьковского автозавода под маркой 3102.
— Высшему руководству это объяснить затруднитэльно. Но я посовэщаюсь с коллегами.
Я подарил армянину эскиз. Их у меня много. Процесс пошёл.
Себе сделал подарок — поехал в Ленинград на этап чемпионата СССР по авторалли. Участвовать нормально, посещая все этапы и сражаясь за союзное чемпионство не могу, должность не позволяет. Но хоть иногда, чтоб унять ломку, практически наркотическую, когда тело и душа требуют скорости!
Если честно, пропустил несколько возможных гонок из-за Валентины. Признаки беременности на ней стали весьма заметны, поджарый и мускулистый живот наполнялся изнутри новой жизнью, требовавшей всё больше объёма и внимания.
Невольно сравнивал с тем же периодом у Марины. К ней никаких претензий и обид, но жить с ней было чрезвычайно сложно.
Валя держалась фантастически сдержанно, не донимала капризами, продолжала ухаживать за Мариночкой, брала её на руки, хоть та заметно прибавляла в весе. Но после гонки на ипподроме стала просить о единственном: не гонять.
Это было странно. Я в тот раз не прикоснулся к авто соперников, пришёл к финишу без единственной царапины, ни на машине, ни на себе любимом. Только отметины камней на кузове, вылетавших из-под колёс.
— Раз на раз не приходится, милый, — отвечала Валя в ответ на мои аргументы. — Удачная гонка чередуется с… другой.
Перед Новым годом, увидев моё приподнятое настроение после создания кооператива начальников, сдалась, бросив традиционное и бессмысленное «будь осторожен».
Утешая себя, что не развлекаться еду, а продвигаю продукцию руководимого завода, отправился в Ленобласть с Игорем Больших, Николай приболел.
Понеслось…
— 200, правый на 80, трамплин-полёт…
То есть через две сотни метров будет правый поворот, проходимый со скоростью 80 километров в час, после чего «москвич» оторвётся всеми четырьмя колёсами от заснеженной дороги и, надеюсь, сравнительно ровно грохнется, пролетев десятки метров.
Не привыкать, но ощущения не притупляются, адреналин хлещет в кровь, напряжение гонки и предельная концентрация круто замешиваются на восторге!
Выношусь из леса, Игорь предупреждает об опасном левом повороте, вижу его… Мать честная! Прямо за снежно-ледяным бортиком столпились люди, хреновы любители острых ощущений. Как бы то ни было пускаю машину в занос, лечу на них правым бортом, воображение услужливо рисует картину, как прошибаю хилый отбойник из замёрзшей воды, сметаю дюжину зевак или вообще переворачиваюсь, втаптываю их в снег всей тонной массы автомобиля…
Не тормозить!
Руль чуть влево, работа им филигранная, при малейшем резком движении колёса совсем потеряют сцепление с дорогой. Газ в пол, обороты за восьмёрку, мысленно падаю на колени перед мотором: наддай ещё, хоть чуток уведи корпус влево, подальше от толпы самоубийц!
Оба правых колеса одновременно бьют в ледяной барьер, левая сторона приподнимается, мы несёмся, опираясь на две точки… и падаем опять на четыре. Бортик выдержал, машина не опрокинулась, много ещё впереди подобного?
— Дофига, — успокоил Игорь.
Не соврал. Дорога вниз, сплошной лёд, вдоль дороги канавы, к домам от дороги проложены мостки через эти канавы, довольно часто, и прямо по курсу стоит и не шевелится «жигуль»! Типа поломался.
Глаза на спидометр — 130. Чуть газ отпустил, о тормозах речи нет, развернуло, боком вперед понесло, потом задом наперёд, другим боком… Когда выровнялся, уже винты на номерных знаках того «жигуля» вижу!
Чисто на рефлексах — руль вправо, в канаву, сжался в ожидании удара об мостки. Упали в снег, «москвич» так взбодрил его, что впереди встала непроглядная белая стена!
По крыше отвратительно шкрябнуло.
Тормоз в пол, руль влево, всё равно дуем вперёд, пока колёса блокированы. Вторая передача, газ!
Нас выдернуло из кювета в считанных метрах от следующих мостков. Начал разгон, стрелка ушла за сотку, и тут сзади, издали, перекрывая шумы машины, донёсся звук недетского удара.
И даже не остановиться! Если по тормозам, на чистом льду нас унесёт на сотню метров или больше, скорее всего, куда-то вмажет или скинет в канаву.
Погнали дальше, там всё же была деревня, кто-то окажет помощь, надеюсь.
Приключения только начинались, к тому же опустились сумерки, мы неслись вперёд в свете прожекторов, в привычном мелькании — дорога, деревья, поля, мостики, резкие виражи, и уже не было того напряга, как на повороте с толпой людей, я вкатился в трассу. Словно отделённая часть сознания летела перед капотом и за доли секунды до того, как что-то успевали увидеть глаза, предупреждала: алярм! Раллийный гонщик, в отличие от шоссейника, всегда готов к неожиданности.
Полный впечатлений,