— Мара передает поклон, отмеченный, — произнес он. И я удивленно поднял бровь. Потому что впервые слышал, чтобы духолов говорил.
Гость тем временем прыгнул в портал, утягивая за собой Щукина. И я сел рядом с трупом, переводя дух.
— Хороший бой, — послышался за спиной шипящий голос. Я не стал оборачиваться. Слишком устал. К тому же я и без того знал, кто находится за спиной.
— Увы, но твоим проводником я не стану, — устало ответил я.
— Вариантов у тебя нет, — прошипел голос. — Ты простой смертный…
— Не стоит усугублять ситуацию, — послышался еще один голос. И этот голос был мне знаком. Я обернулся. В шаге от меня завис над полом полупрозрачное существо с торсом человека, длинным змеиным хвостом и вытянутой ящероподобной головой, которую венчал какой-то убор из перьев. Существо было огромным, плоская голова упиралась в потолок. А длинные руки касались пола. Тело существа было покрыто чешуей, и мне показалось, что на чешуйках светятся неведомые мне знаки-руны. За спиной виднелись сложенные крылья.
А в проеме стоял улыбающийся Рипер. Заметив, что я обратил на него внимание, он слегка поклонился:
— Мастер Чехов ясно дал понять, что не желает, чтобы ты составил ему компанию, — продолжил он.
Змей обернулся к нему:
— Мне нужен носитель, — прошипел он, но бывший глава «Сынов» только пожал плечами:
— Не всегда бывает так, как ты хочешь, — философски ответил он. — Я могу помочь тебе. А других вариантов у тебя нет.
Существо замерло, словно раздумывая, а затем кивнула:
— Воля твоя, сын Владыки Перекрестков.
Рипер усмехнулся. Шагнул к Змею и коснулся его. И существо мигом уменьшилось до размеров, что умещалось на ладони главы «Сынов».
— Спасибо, — пробормотал я.
Рипер задумчиво взглянул на меня:
— Я был вам должен, Павел Филиппович. За то, что вы подарили мне изделие мастера Карло. Так что теперь мы в расчете. Не люблю быть должным. Прощайте, мастер Чехов.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и покинул комнату, оставив меня одного.
Меня мутило. Сказывалась слабость после гарроты. Сознание плыло, готовое в любой момент меня покинуть. Комната вертелась, и я понимал, что скоро потеряю сознание. Но я упорно подобрался к телу Щукина, взглянул на призрака:
— Вещь, к которой ты привязана у него?
— В правом кармане, — был мне ответ.
Я сунул ладонь в карман брюк покойного. И сразу нащупал холодный амулет. Сжал его, вынул и раскрыл руку. На ладони блеснул кусок полированного камня, с белым кружком посередине. Усмехнулся, узнав руну чистого листа и выбора пути. Уточнил:
— Этот?
— Да. Отпусти меня некромант.
Я покачал головой:
— Сперва, ты должна рассказать моей семье то, что поведала мне. А потом я тебя отпущу. Слово аристократа.
Последние слова я произносил, уже делая усилие над собой. А затем провалился в черную пустоту.
На этом все. Любите страну:)
Далее вас ждет сцена после титров (листать дальше), а за ней и новая история Адвоката Чехова)
Сцена после титров
Она сидела у зеркала, не двигаясь, словно боялась, что любое движение разрушит тонкий, невидимый покров, которым она пыталась укрыться от самой себя. Комната дышала глухой тишиной. Как склеп, в котором всё живое осталось где-то снаружи. Свет от настенного бра скользил по стеклу.
В зеркале отражалась Маргарита Ивановна. Красивая женщина, ещё молодая, но уставшая. Волосы, обычно идеально собранные в гладкую причёску, распались на пряди. Щётка в её руке скользнула по прядям, вяло, почти механически. Потом она положила расческу на столик.
Ей не хотелось приводить себя в порядок. Не хотелось ничего. Ни чая, ни музыки, ни даже сна, который в последние ночи приходил всё реже.
Она закрыла лицо ладонями. И в этой тишине её плечи едва заметно дрогнули. Не рыдания, не истерика, а только дрожь. Тихая и молчаливая, та, которую не должен был видеть никто.
Потому что Маргарита Ивановна не плакала. Никогда. Или, по крайней мере, так думали все, кто знал её. Или думал, что знал. Она офицер, жена главы охранки, дама с железным характером. Та, что строит карьеру, наказывает врагов Империи, выступает с докладами, носит медали. Уверенная, прямая, холодная.
Никому и в голову не приходило, что самой крупной её победой стал брак. Не должность, не знаки отличия, не влиятельные друзья. Нет. Главным трофеем была фамилия, под которой её теперь знали. Чехова.
Когда она впервые увидела Филиппа Петровича, ещё будучи практиканткой, он казался ей совершенным. Высокий, сдержанный, с силой, которая ощущалась не в жестах, а в уверенном в молчании. Он говорил мало, но каждое слово ложилось точно. И если к этому прибавить его положение, фамилию, род, то не оставалось сомнений: он был мужчиной, которого нужно добиваться. Любой ценой.
Филипп был первый, кто не смотрел на неё с восхищением, но с вниманием. Кто замечал, но не ловился. Кто видел в ней не женщину, а коллегу. Партнёра. Никто не привлекал её сильнее, чем он. И когда Маргарита узнала, что ее избранник женат на простой, домашней, тихой Лилии, то лишь усмехнулась. Неужели та может стать соперницей?
Маргарита была умна. Прекрасно знала, как себя подать. Была сильной в каждом шаге, каждом взгляде. И талантливой. Её умение управлять воздушной стихией восхищало даже тех, кто держался от неё на расстоянии. Она умела поднять ураган. И в одном из сложнейших заданий, когда их с Чеховым поставили в пару, он впервые посмотрел на неё с интересом. Но только как на коллегу.
Князь был верен. Не декларативно, а по-настоящему. И верность его не шаталась, даже когда Маргарита стала рядом, красива, умна, блистательна. Он не сделал ни шага, ни намёка. Для него клятвы жене были живыми, даже когда та умирала.
Это обескураживало. Потому что мешало не просто планам, а всей сути Маргариты, привыкшей побеждать. Она не остановилась. И не сдалась. Пошла дальше. На шаг. А потом ещё на один.
А затем — на всё.
Она сама убила Лилию. Без истерик, без пены у рта. Просто убрала ту, что стояла у неё на пути. Ту, что мешала ей стать супругой своего мужчины. И вошла в дом Чехова. В его жизнь.
Но не в его сердце.
Филипп Петрович был идеальным супругом. Сдержанным, вежливым, надёжным. Он не давал ей поводов для