Она переборет неразумное чувство. Она переживёт свою боль. Она будет работать ради своих учеников и друзей. И ради него – своего прекрасного директора.
Безнадёжно любимого директора... Но ведь чувства преходящи, верно?
Глава 1. Будни школы паранормального и сказочного
Месяц спустя
Последний урок плавно катился к завершению, как и решение задачи, которое споро строчил на доске Никита Кожемяка. Сдерживаясь изо всех сил, чтоб не вмешаться в ход решения и не начать с ходу вносить в него коррективы, Василиса ждала конечного результата.
– Икс равен минус двенадцать с половиной, – довольно провозгласил ее ученик, гордо обводя в рамочку полученный результат.
По классу прокатились смешки.
– Минус двенадцать с половиной чего? Какую величину ты принял за икс? – с безнадежным вздохом спросила Василиса. Ох уж эти гуманитарные классы!
Никита орлиным взором окинул надписи на доске и радостно ткнул пальцем в нужные строчки:
– Пусть икс – количество учащихся в восьмом «А» классе, – прочитал он, – тогда...
– «Тогда» уже неважно, – раздраженно проворчал его лучший друг со второй парты, гораздо лучше умеющий решать задачи. – Как ты умудрился столько ошибок наклепать, Никитка?! Сам будешь сегодня домашнее задание делать! Это в голове у тебя количество мозговых клеток выражается отрицательным и половинным числом, а детей в задаче – двадцать штук! Ровно и положительно двадцать!
Никита смутился, озадаченно почесал в затылке, и тут раздался спасительный для него звонок. Не утруждаясь открыванием двери, в класс сквозь стену просочилась редколлегия математической стенгазеты и замерла в дальнем уголке, прижимая к груди листы, краски, карандаши и прочие орудия своего труда. Правда, «математической» эту стенгазету называли только по привычке (так уж исторически сложилось), а в реальности целые колонки в ней давно были захвачены предприимчивыми коллегами Василисы, которым тоже всегда находилось, о чём сообщить. Пришёл и Ян Вольфович – учитель физкультуры и трудов у мальчиков. Пришёл с набором инструмента и широко улыбнулся, игриво подмигнув Василисе:
– У какого стула ножка покосилась? В кабинете математики столь прелестной учительницы всё должно быть прекрасно: и столы, и стулья, и транспортиры с циркулями.
Будучи вервольфом, двуликий Янус жизнь имел долгую и не отчаивался, что приглянувшаяся ему девушка не ответила сразу взаимностью на пылкую симпатию. С его точки зрения год-другой значения не играл, так что он по-прежнему оказывал Василисе знаки внимания, хоть и не так настойчиво. Балагура и признанного дамского угодника выдавали только глаза: в их чёрных омутах нет-нет да и проскальзывал отблеск глубокого чувства. Если б Василиса не любила сама, могла бы его и не заметить.
«Если бы чувства поддавались приказам разума – жизнь была бы намного проще», – беззвучно вздохнула она про себя, указывая Яну на сломавшийся стул.
Не успела она просмотреть и малую часть всех предложенных к публикации материалов, как в кабинет ворвался бумажный голубок и проговорил голосом старшеклассника Ковалёва:
– Василиса Алексеевна, зайдите, пожалуйста, в питомник! Нам к Галюсе подойти надо, у нас научная работа горит ясным пламенем, а ее родители опять нас не подпускают!
По крылышкам голубка пробежали голубые искорки, и он осыпался пеплом на пол к вящему неудовольствию духа-уборщика. Ребята из редколлегии заверили, что сами со всем справятся, и Василиса отправилась к стене рекреации второго этажа. В питомник вели исполинские железные двери, украшенные орнаментом из пентаграмм и всяческими мистическими символами. Приложив руку к соответствующей выемке, Василиса произнесла волшебное заклинание открывания дверей:
– Допущена до работ приказом директора номер восемь тысяч пятьсот тринадцать.
Створки дверей со скрипом распахнулись, явив густой смешанный лес и оглушив криками птиц и рычанием зверей. В питомнике царило вечное лето – малым зверятам требовались тепло и солнце.
Василиса уверенно двинулась в ту сторону, откуда доносился гневный многоголосый рев трехглавых змеев и раздраженная брань людей. В питомнике под пристальным присмотром специалистов содержался и дрессировался молодняк волшебных зверей, здесь их осматривали ветеринары и делали прививки, здесь разрабатывались особенно полезные питательные корма. Питомник через проход в горах соединялся с заказником, так что общества своих взрослых родичей малыши лишены не были – в свободное от занятий с тренерами время они могли без помех перемещаться во всех направлениях, ограниченные лишь рамками защитного полога, не пропускающего их в жестокий мир людей.
Впрочем, как показал случай с Галюсей, сбежать при случае можно даже из заказника. Василиса тщетно пыталась понять, как такие огромные пространства умещаются в пределах не то что школы, а хотя бы одной деревни, на что ей удивленно отвечали, что пространство многомерно и совсем не обязательно ограничивать себя лишь одним набором трех координат.
– Если тебе интересна теория вопроса, то с этим лучше к физику обратись, – посоветовала ей Мара, когда Василиса впервые озвучила свои недоумения. – Я только практику продемонстрировать могу.
Тогда подруга Василисы подхватила со стола тарелку, сделала широкий жест – и тарелка исчезла.
– Не исчезла, а перешла в другое трехмерное пространство, – пояснила Мара.
Она-то давно освоила основы основ магической науки и была студенткой факультета тёмной магии ОМИИ ПАСК*, специализируясь на ритуалах, бесах, демонах и тёмномагических артефактах. Однако такой примитив, как многомерные пространства и трансгрессионные переходы, изучался ею ещё в школьные годы, и она совсем не понимала затруднений подруги. Хоть очень старалась понять и помочь.
– Человек способен существовать в трех пространственных координатах и одном времени, так? Обозначим наши текущие координаты как икс, игрек, зет. А еще три координаты как икс-один, игрек-один и зет-один. Находясь в своих координатах, мы другие измерения видеть не можем, но можем переместить в них что угодно. Себя тоже можем переместить в пространство икс-один, игрек-один, зет-один и тогда увидим там эту тарелку, но перестанем видеть школьную столовую, что тут непонятного? Когда ты на второй этаж поднимаешься, ты же не можешь одновременно сидеть в кабинете первого этажа. Когда ты проходишь сквозь двери питомника или библиотеки, то автоматически и совершенно незаметно переходишь в другой набор координат, никак не ограниченный стенами школы, которая к новому набору отношения вообще не имеет, ясно? Тут только одна взаимосвязь имеется – реальное время течет одинаково и необратимо в любом наборе пространственных координат. Ось реального времени – это та нить, на которую нанизаны все прочие измерения, словно бусины в ожерелье.
– А бывает еще и нереальное время? – ахнула Василиса.
– Еще бы, и много видов! Простейший