– Не приходилось.
– Так, иди в комнату. – Я мягко подтолкнула ребенка к спальне. – Скоро вернусь, и займемся готовкой. Что хочешь: блинчики или оладьи?
– Оладушки.
Христина убежала, да так резво, словно это не она лежала без сознания почти сутки. Надо же, как быстро восстанавливается детский организм! С лордом Риддлом, думаю, такого не будет. С ним уж точно придется помучиться.
Оладушки были готовы довольно скоро. Во всем доме пришлось открыть окна: день выдался жаркий, а с натопленной печью в комнатах стало слишком душно. Слабого сквозняка хватило, чтобы не исходить потом, но и оставаться в доме уже не хотелось.
После завтрака я помогла Христине помыться. До скрипа отмыла ее волосы и присмотрелась к ранке – она оказалась не такой страшной, как мне показалось поначалу. Царапина уже не кровоточила, но еще и не затянулась. Ничего, разочек намажу мазью из подснежников, и все пройдет.
Из своих детских платьев я выбрала самое красивое – белоснежное и пышное, с кружевами на груди, воланами на рукавах. Я, помню, надевала его на Рождественский ужин и мечтала, что мама когда-нибудь увидит меня в нем и сразу же захочет, чтобы у нее была такая прелестная дочка.
Мама не увидела, а из платья я выросла. Но Христине оно почти в самый раз – разве что чуть-чуть великовато. Я была немного упитаннее, чем она сейчас.
– Чудесное какое. – Девочка восхищенно рассматривала себя в крошечный осколок зеркала, который я держала перед ней. – Ты была принцессой? А корона есть?
– Нет, короны нет, – рассмеялась я. – И принцессой не была. Это платье сшила наша с тобой бабушка.
– Наша бабушка? – не поняла Христина. Она так удивилась, что перестала крутиться и отвлеклась от отражения в зеркале.
– Да. Твоя мама – моя тетя. Она сестра моей мамы. Ты приходишься мне двоюродной сестрой, а моей бабушке – внучкой.
Христина задумчиво хлопала глазами. Кажется, она поняла, но в силу своего возраста ее больше заботило платье, так что уже спустя мгновение девочка снова кружилась по комнате.
Я отвела ее к дому Лукерьи. Заходить не стала, только убедилась, что Лукерья дома: увидела ее через окно. Пообещала Христине, что мы теперь подружки и что ко мне можно приходить в гости, а не как раньше.
– Спасибо за платье! – крикнула она, махая мне ручкой с крыльца.
Я улыбнулась и поспешила прочь. На сегодня еще полно дел: лорда теперь будут мыть демоны, а мне необходимо выяснить, кто и зачем изуродовал Ивана.
Ваньку я почти не знала. Местный дурачок был не слишком разговорчив, да и дружелюбным его нельзя было назвать. Он предпочитал находиться в одиночестве, часто ходил в лес за грибами – собирал, правда, обычно только поганки, будучи полностью уверенным, что они съедобны. Бабушка не раз лечила его от отравления, но он никак не мог понять, что собирание грибов – это не для него.
Я бы предположила, что Ванька наелся грибов прямо в лесу, там же умер, а потом его съели звери, но что-то мне подсказывало, что не все так просто.
К месту гибели Ивана я взяла с собой Безликого, который ходил со мной в деревню. Второй, Даламар, напрочь отказывался выходить из дома. Мне кажется – а может, я просто не видела, – он даже отхожее место ни разу не посещал. Настолько сильно переживает за своего правителя? Боится, что он исчезнет, если за ним не присматривать? Или ждет его смерти, а потому не спускает глаз, чтобы увидеть и услышать последний вздох лорда Риддла?
– Как тебя зовут? – спросила я демона по дороге к роднику.
– Шерон, – хмуро отозвался Безликий.
Он шел за мной след в след, а полы его накидки все время цеплялись за колючие кусты. Ему приходилось останавливаться, чтобы искоркой магии освободить ткань из захвата. Я даже залюбовалась: демон щелкает пальцами, часть накидки вспыхивает черным туманом и, невредимая, свисает к земле.
– Твой друг, Даламар, очень любит своего правителя?
Я перепрыгнула через моховую кочку и легко подтянулась за ветку дерева, чтобы перебраться через поваленный ствол. Шерон просто обошел его.
– Они с рождения вместе, – ответил Безликий. – Рождены под одной луной, воспитаны в одном доме.
– Братья?
– Не родные, но, наверное, их можно назвать братьями.
– Тогда понятно, почему он от лорда ни на шаг не отходит.
– Лорд очнется? – В голосе демона мне послышалась надежда.
– Очнется, куда денется. Да, восстановление займет много времени, все-таки он мало того что истерзан, так еще и пропитан черным колдовством. Мне нужно подождать немного, пока его раны хотя бы перестанут кровоточить, и тогда я смогу заняться очищением крови.
– Ты ему никак не помогаешь.
– А когда мне это делать? – Я развернулась к демону и сдула со своего лба влажную прядь. – То одно, то другое. Между прочим, именно вы превратили деревню в груду хлама, и пострадали невинные. Я им сначала помогу. Не всем, конечно, только детям.
– Ненавидишь своих людей?
– Они не мои.
– Вы живете на одной территории, одна и та же земля вас кормит…
– У людей все иначе, Шерон. Общий кусок земли не делает нас ближе друг к другу.
Я завернула за широкий ствол дуба, и под ногами захрустели желуди. Передо мной возник огороженный камнями родник.
– Где-то здесь, – задумчиво проговорила я, осматриваясь. – Глафира сказала, что Ванька где-то… Божья матерь!
Я увидела его. Увидела и не поверила своим глазам. Тошнота подступила к горлу, и я зажала рот ладонями.
Не звери на него напали, точно не звери.
Голый, он лежал прямо у родника, приваленный к камню. Светлые кудряшки худощавого парнишки были пропитаны кровью, и в них запуталась тина. Перерезанное горло, вывернутая левая рука – правая отсутствовала. В нескольких местах сломаны ноги – из дырок в коже торчали острые края костей.
И отметки на груди и животе – раны, нанесенные цепью с зубцами. Точно такие же полосы я видела на теле лорда.
– Вы не могли ее убить, да? Но что вам помешало связать ее, взять с собой, а на своей территории за завесой наказать по закону? – Я со слезами повернулась к Безликому. – Почему оставили ее?
– Ей уже вынесен приговор, и она понесла наказание. Хари живет на