Так вот, мурза, по-змеиному усмехаясь, напомнил царевичу, что лестницы не помогут при атаке на рубленные тарасами стены урусов. Тогда Ак-Хозя, в очередной раз стоически проигнорировав насмешку, включил в этот отряд как можно больше булгарских лучников… А разделенной на две группы мокше, что ныне двинулась на штурм частокола с большей частью лестниц, мурза посоветовал набрать вязанок с хворостом. Во-первых, ими необходимо закидать ров, чтобы приставить лестницы к тыну – а во-вторых, поднятая над головой вязанка сушняка неплохо защищает от стрел и дротиков…
Мокшу прикрывают татарские лучники из числа нукеров эмира Тагая – того самого Тагая, разбитого рязанцами в Шишевском лесу шестнадцать лет назад. Не так и много нукеров удалось собрать в улусе мятежного эмира, добитого царевичем Арапшой по приказу Мамая, – но они хорошо знают мокшу и уже не раз воевали плечом к плечу. Правда, местных нукеров все одно пришлось разбавить булгарскими лучниками…
И наконец, четвертая штурмовая колонна готовится следовать к недостроенному участку крепостной стены с полуденной стороны крома, обращенной к реке. Она целиком состоит из булгар – и, несмотря на сомнения Мамлек-бея, подозревающего уловки со стороны урусов (ведь самая очевидная для атаки точка!), Ак-Хозя верит в успех своих нукеров!
…Стрелы урусов ударили по булгарам, как только первый отряд преодолел половину подъема до вражеских ворот. Ударили дружно и плотно – царевич до боли стиснул рукоять сабли, воочию наблюдая за тем, как во множестве падают булгары, пронзенные оперенной смертью… Нукеры ответили защитникам с небольшим промедлением – на вооружении урусов оказались настоящие составные луки, чья дальнобойность не уступает оружию булгар. Но когда стреляешь со стены вниз, имеешь серьезное преимущество…
Как бы то ни было, уже довольно скоро тетивы запели и со стороны лучников царевича – запели куда как чаще, чем у урусов! Ведь нукеров в каждом из штурмовых отрядов едва ли не больше, чем всех воев наглеца Феодора, вместе взятых!
Вот только как часто ни били бы луки булгар и как бы ни были искусны стрелки этого народа, все же попасть в узкую бойницу крепостной стены очень сложно. Приходится долго, напряженно целиться под ответным обстрелом – а ведь даже легкое дуновение налетевшего вдруг ветерка способно отвести стрелу чуть в сторону! И достаточно отклонения всего на пару вершков, чтобы татарский срезень впился в деревянные плахи стены, так и не попав в узкую бойницу…
В то время как каждая стрела, отправленная в полет урусами, летит в густую толпу нукеров! И пусть приближающиеся к воротам нукеры подняли над головами щиты – оперенная смерть находит бреши, проникает за защиту, ранит и убивает булгар… К тому же лучники царевича невольно открываются при каждом выстреле – и несут куда большие, чем противник, потери.
Может, один к трем, а может, и еще больше…
Глава 10
Конец листопада 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром
Проезжая Московская вежа вздрогнула от первого, самого сильного удара тарана: поганые, разбежавшись перед самыми воротами, сумели нанести действительно существенный толчок. Да такой, что Харитон Одоев почувствовал отзыв его на соседних с Московской вежей пряслах! Впрочем, вряд ли татары смогут набегаться с сосновым стволом на руках – наверняка их хватило на один рывок к башне…
И точно – новый удар вышел куда легче прежнего. В общем-то, бить тараном снизу-вверх, с косогора, да по дубовым створкам всяко несподручно. Поганым пришлось бы ломать их едва ли не до полудня, даже если бы сверху на них не летели стрелы и сулицы дружинных, защитников вежи!
Ну пусть не до полудня, это Харитон, конечно, загнул… Но всяко долго. А уж под градом дротиков, да льющимся сквозь варницы кипятком! Нет, тут татарам уж точно быстро не отделаться!
В любом случае мытарства поганых с воротами – то не печаль простого северянина, бортничающего по окрестным лесам да счастливо поселившегося рядом со стольным градом. Вот и уводить женку да двух сыновей от ордынцев оказалось недалече и недолго…
Вся забота бортника, ставшего теперь воем-ополченцем, – срезнями татарскими, с боя взятыми, часто и точно бить в ворога сквозь узкую стрельницу. И всю прошлую зиму учившийся владеть дорогущим, составным степным луком бортник очень старается – все по науке дружинных! Развернуться к стрельнице левым боком, расставив ноги на ширину плеч, да довернуть носок левой вперед… Поднять лук – на пару вершков ниже левого плеча – да наложив срезень на тетиву, с усилием ее натянуть. Так, чтобы оперенный кончик стрелы едва ли не коснулся правого уха! Уже привычно, заученно провести глазами линию по древку до груди ближнего к стрельнице лучника – прикрывающего поганых, следующих с лестницами и вязанками хвороста… И сдвинув наконечник чуть влево (упреждение на ветер!), тотчас разжать пальцы!
Запела тетива, посылая срезень в ордынца, выбранного Харитоном целью… И в то же мгновение какой-то неясный, но накативший вдруг на ополченца ужас, обдавший смертным холодком по спине, заставил отклониться в сторону… Вовремя! Резко свистнул уже вражеский срезень, влетевший вдруг точно в стрельницу да щекотнувший левую щеку бортника потоком рассекаемого воздуха! В то же мгновение вражья стрела с глухим стуком впилась в бревна противоположной стенки облама, глубоко в ней засев… А стоящий у соседней бойницы Степан Малыхин только округлил глаза – да чуть запинаясь от волнения, произнес:
– В-во-т это д-да! П-почитай, второй раз родился!
Ошарашенный Харитон истово перекрестился:
– Истинная правда… Господи, слава Тебе!!! Спаси и сохрани меня и впредь!
Тут же бортник с теплом вспомнил и о своей любушке, сейчас истово молящейся за супруга (наверняка она мужа сейчас и вымолила) – после чего, недолго думая, выхватил из колчана очередной срезень. Пара мгновений – наложить его на тетиву да прицелиться – и новая стрела улетела в поганых!
А Харитон Одоев, успевший разглядеть, что сразил его срезень очередного ордынца, с воодушевлением, во всю мощь легких заорал:
– Север!!!
И тут же прочие ополченцы, столь же азартно бьющие ворога стрелами, дружно, хоть и не слитно – но яростно и громко проревели боевой клич предков:
– СЕ-ВЕ-Е-ЕР!!!
– СЕ-ВЕ-Е-ЕР!!!
На стенах Елецкой крепости что-то громко завопили урусы – а царевич Ак-Хозя, следящий за приступом с высоты Каменной горы, до боли закусил губу. На его глазах в штурмовую колонну, только-только обогнувшую кром