— Настоящие каменные особняки! — шёпотом удивлялась баронесса, но Зверь-то прекрасно всё слышал. — Кто бы мог подумать!
— А каково назначение тех больших чаш? — спрашивал папаша.
— Это фонтаны, — пояснял Хаген. — По ночам уже бывают заморозки, поэтому они уже отключены и осушены до следующего лета. В центральном парке есть фонтан, для которого городской совет меценатов пожертвовал большой тепловой маго-контур, он работает даже в самые морозы. Единственное, на зиму уменьшается его мощность, чтобы прохожих не осыпало ледяной моросью.
— Поразительно! — маман сдержанно крутила головой.
Напоследок мы выехали на набережную.
— Здесь зоопарк, — с видом заправского гида показывал Хаген, — А вон на той площадке по выходным играет оркестр, с полудня и до девяти вечера.
Гости кивали и всё оглядывались.
— А где же медведи? — спросил наконец Фриц. Я уж заждался!
— Выгул медведей в городской черте по воскресеньям запрещён, — с каменной миной выдал я.
— А-а-а… — немного даже разочарованно протянули дойчи.
Хаген обернулся к ним и с максимальной убедительностью сказал:
— Это была шутка.
По отражающимся в зеркале выражениям непонятно было, кому они больше поверили — мне или ему.
— Ну всё, остался монастырь, потом предместье и выскочим на нашу дорогу.
Дальше особых достопримечательностей не было, и почти полчаса мы ехали молча. Пошла дорога, с двух сторон обставленная лесом — сосны да берёзы. Я начал раздумывать — а не сделать ли крючок… И тут папаша фон Ярроу спросил:
— Я прошу прощения, ваша светлость, а скоро ли мы приедем на ваш… лен, да?
— Если быть точным, то у меня не лен, а наследственное владение. Да и у Хагена тоже. И мы минут пятнадцать уже вдоль моей земли едем. Слева, можете обратить внимание. А вон за тем пригорком, с той же стороны, Хагена земля начнётся. Мы специально так выбирали, чтобы рядом. Ему ещё справа кусок неплохой предлагают, так он пока думает. — Хаген в продолжение моей тирады сидел со скромным видом, но такой, знаете ли, преисполненный достоинства.
— Пятнадцать минут? Ваша земля? — Глазки барона стали размером с империалы. А ему, что — Фриц не рассказал?
— Хаген, успокой папеньку, как бы его удар не хватил. Ты как-нибудь деликатно ему объясни, что Россия-матушка — оченно большая и богатая страна. И земелюшки, особливо в Сибири, хватает на всех. Это он ещё про Железногорск не знает… — А то мы в их глазах всё — варвары. Я решился: — Сейчас как раз отворот будет, это мы меж нашими кусками просёлок проложили, доедем, глянем одним глазом на ферму.
— Я думал, вы шутите про ферму, — сказал Фриц.
— Да какие уж тут шутки! — я глянул на него в зеркало заднего вида. — Тут, брат, знаешь какой энтузиазм! Сейчас мы с вами увидим диво дивное!
— Илья Алексеевич относится к нашей затее с некоторым скептицизмом, — пояснил Хаген.
— Да какой уж скептицизм! — воскликнул я. — Тут же всё не просто так! Призовые леттгорнские коровы! Папаня столько мне хвастался. Аж золотом заплатили за первую двадцатку. Забавные коровки, вроде чёрные, а поверх в меленькую бурую крапинку. Да курчавые, как плюшевые.
Лес по сторонам просёлка кончился, как отрезанный, началась широкая луговина, в дальнем конце которой светлели свежим деревом постройки фермы.
— Ну вот, нам туда.
Поглазели мы, в общем, на коров (и отдельно на представительного, очень спокойного быка, посматривавшего на нас взглядом падишаха), поудивлялись, заглянули в полные доверху сеновалы.
— Ну, поехали до дому, — предложил я. — Как раз к обеду прибудем, живот уж подводит.
Конечно же, я попросил командира дирижабля передать в контору, что мы вернулись раньше времени и с гостями. Чтоб секретарь позвонил в Карлук. Пока мы туда-сюда кругами катались, у наших должно было хватить времени подготовиться. Особенно у Марты. Переживал я, как её свекровь примет.
ТАКИЕ ВОТ НОВОСТИ
И зря я переживал. И за Марту, и… и за всех, в общем.
Не успел я на двор к Хагену заехать да дверцу толкнуть — там такие запахи поплыли, мама дорогая! Чуть слюнями не истёк.
И Марта на крыльцо выходит вся этак принаряженная, но сверху фартучек по-хозяйски подвязан. Это, наверное, какой-то их немецкий друг другу сигнал? Ой, не буду пытаться вникнуть. Меня, главное, порадовало, что оба старших фон Ярроу смотрели на неё приветливо. А Марта ручки им пожала — и мне, так чинно:
— Прошу, ваша светлость, к нам!
— Да мне, право, неловко. Вы, наверное, по-семейному хотели?..
Не успел Хаген возмутиться, как Марта заявила:
— Вы уж нас не обижайте! Все уже у нас, и друзья, и родители ваши, пожалуйте в дом!
Ну уж, дальше мяться мы на дворе не стали, пожаловали. Здесь, действительно, были все — и не только батя с мамой да три весёлых князя с семействами, а и сёстры с мужьями, и дядья-тётки, и даже Айко с дочерьми.
По-моему, Марте удалось произвести впечатление. И сервировано всё было по-королевски, и скатерти-салфетки с вензелями, а уж стол ломился! Кажется, тут участвовали все, кто только мог, даже Серго — вон, вижу шашлыки. Не за два же часа они всё это богачество соорудили? Никак, знала Марта, что Хаген не один прибудет. Или, как минимум, подозревала. Кстати, Фридрих тоже успел вернуться!
Пошли представления. По-моему, у гостей слегка пошло в глазах рябить, особенно когда им представили лис… И вот, вроде бы, такая пауза — Хаген даже воздуха набрал, как раз, думаю, за столы начнёт приглашать — и тут открывается дверь и заходит… Ну, кто бы, вы думали? Императрица! Такая, знаете, слегка взъерошенная:
— Вот они где! А я там по дому хожу: «ау» да «ау»!
— А куда няни делись? — спросило сразу три женских голоса.
— Гулять с детьми ушли! — возмущённо сказала императрица. — Еле эту вашу Фросю нашла!
Фон Ярроу дружно таращились и ничего не понимали.
— Господа! — объявил Сокол. — Позвольте всем представить мою тётушку, Елизавету Сергеевну, императрицу Российской Империи.
— Ущипни меня, — шёпотом попросил папаша-Генрих Фрица и тут же зашипел, откашлялся и поправил галстук: — Простите, господа и дамы, я решил, что я сплю. — Он поклонился: — Для меня огромная честь быть