— Дал. Сомневаюсь я, что с описанными там переломами этот… как его?
— Веретейко.
— Вот. Что он смог бы сам открыть входную дверь. Она там довольно тугая.
— Сказал?
В кабинет процокала Людочка.
— Конечно, сказал! Я бы врачей тех тряхнул. Пишут, поди, за мзду подложные справки.
— Вот и я так думаю.
Людочку мурыжили дольше нашего. И вышла она, по-моему, слегка заплаканная.
— Ну что, теперь Иван. Ты на сколько ставишь?
— По времени?
— Ага.
— Я думаю, он за минуту уложится.
— А я — что у Сокола раньше, чем за полминуты, клапан сорвёт.
— На щелбан, — мы пожали руки.
Сокол подошёл к двери кабинета, оглянулся на распахнутую дверь преподавательской — мы с Хагеном разом показали ему поднятые сжатые кулаки, мол, поддерживаем — кивнул и скрылся за дверью.
Управился он за пятнадцать секунд.
В кабинете страшно грохнуло и принявший совершенно дикие модуляции голос Ивана заорал:
— Пусть спасибо скажет, что я его на месте не испепелил!!!
Кто-то (наверное, всё же, Серёдкин) отчаянно кашлял. Из-под двери потянуло дымом. Мы с Хагеном, не сговариваясь, бросились туда.
Стоило только распахнуть двери, как изнутри повалил чёрный дым.
— Сокол! Кха-х-х… — я отступил на несколько шагов назад и накинул самую мощную имеющуюся у меня защиту. Хоть немного гарь сдержит. Перекинулся и рванул в кабинет. Кашляло уже два голоса. Хаген, задыхаясь, тащил секретаря Серёдкина. Я сгрёб обоих и выставил в коридор, сам снова кинулся в дым: — Сокол, ядрёна колупайка, ты где⁈
— Да тут-х-х-х… — он сдавленно кашлял где-то в глубине. — Тут я-х-х…
Из коридора доносилось множество взволнованных голосов, топот ног.
Бегут сюда.
Да понятно.
А огня нет!
Вот это славно.
Я нашёл Сокола в дыму как раз в тот момент, когда прикрашенная рама поддалась и распахнулась наконец. Зазвенели стёкла. Заматерился наш дорогой начальник:
— Вот, с*ка, опять придётся стекло новое вставлять!
— Сокол, ты не представляешь, как я рад, что ты не сжёг канцелярского секретаря! Это ж ужас что было бы! — я от души его облапил и потянул вниз, подальше от стёкол и от дыма — внизу всё равно всегда прослойка воздуха есть.
— Что я — дурак, что ли, совсем? Стол сжёг, чисто для демонстрации! Тьфу ты, раскудрить её через коромысло! Ещё и стол новый покупать!
— Предлагаю взыскать с мерзавца Веретейко.
Иван посмотрел на меня слезящимися глазами:
— Ну ты придумал! А основание?
— Доведение начальства до ажитации!
— Ха. — в кабинете стремительно светлело, дым выносило в окно, и влетевшие в кабинет курсанты уже получили счастье увидеть начальника, сидящего у доски на полу. Рядком с огромным медведем, ага. — Ну куда⁈ Куда⁈ — заорал на них Иван. — Веник-совок несите, стёкла там убрать надо.
— И пепел, — подсказал я.
— Слышали? И пепел. Мне первая помощь не требуется, — Иван с кряхтением встал. — Но каков дядюшка, а⁈ Секретаря отправил. Жалобы на меня пишут, ишь! Ну я им… Я из них все их поганенькие душонки вытряхну! Ворьё, паскудники… И этим… тьфу… покровителям мало не покажется!
* * *
О том как Сэнго и Хотару устроили праздник живота (не забывайте жмякать сердечки))):
https://author.today/art/192149
06. ВИЗИТЫ И АУДИЕНЦИИ
МОНАРШЕЕ ВНИМАНИЕ
Пока кабинет приводился в норму, а секретарь по особым поручениям, Евгений Ильич Серёдкин, приходил в себя при помощи штатного училищного целителя, Иван яростным смерчем промчался в кабинет и по телефону затребовал себе срочный курьерский борт. Трубку бросил гневно.
— Не дают? — проницательно (я надеюсь) уточнил я.
— Улетел два часа назад в Индию! — сердито буркнул Иван, меряя шагами кабинет. — Что-то там срочное случилось. Будет завтра. И то не точно. А мне кровь из носу…
— Так давай я Афоне позвоню? Узнаю, за спрос в нос не даст.
— Точно! Держи скорее трубу! — обрадовался он. — Номер диктуй!
Я назвал необходимые цифры и спустя буквально парк гудков услышал гослос Афониного секретаря:
— Добрый день! Контора товарищества «Коршунов, Тарутин, Коршунов».
— Добрый-добрый! Коршунов Илья Алексеич беспокоит. С Афанасием Степановичем соедините, будьте любезны.
— Одну секунду, ваша светлость! — и почти сразу включился Афоня:
— Слушаю!
— Привет, зятёк!
— О, рад слышать! По делу или так?
— По делу, братец. Тут, понимаешь, Ивана Кирилловича отправить бы срочным рейсом до столицы. Есть у нас свободные скорые борта? Или попутные?
Афоня расстроенно покряхтел.
— Эх, Илюша, пару бы часов назад…
— Недавно ушли, что ли?
— Один прямо с северов ушёл, прямоходом… э-э-э… мимо нас…
— Ещё скажи, что в Индию, — брякнул я, не подумавши, но Афоня внезапно напрягся:
— Я вам ничего не говорил!
Я переглянулся с Иваном, до которого доносился голос из трубки, но тот только руками развёл.
— А второй?
— Второй буквально сейчас отходит на запад, но…
— На запад⁈
— Н-н-н-да, но…
— Так, может, на десять минут задержишь? Мы ж тут рядом!
Слушавший Иван аж вскочил.
Зять посопел в трубку.
— Не могу, брат. Даже на две минуты не могу. Срочный запрос от военного ведомства, погрузка завершена. Ты ж знаешь, мы все условно военнообязанные… Да и не особо вам тот запад подходит.
— На Кавказ идут, — почему-то предположил Иван, сразу став каким-то подозрительным.
Афоня услышал и тут же сказал:
— Заметьте, я не говорил об этом ни слова! — Он тяжко вздохнул. Представляю, как ему перед великим князем неловко. — Прошу прощения у его высочества, но сегодня мы ничем не сможем помочь.
Я положил трубку и потёр затылок:
— Ну извини…
— Да брось! — отмахнулся Иван. — Понятно же, что… — Он покусал губу. Что ж, не остаётся другого выхода…
Он встал, оправил форму, взял со стола какую-то папку и снова снял трубку. Набрал номер. Трубка ожила почти сразу. Что говорил негромкий голос, я не разобрал, а вот Иван ответил:
— Дядюшка, могу я просить вас об одолжении… Да, я хотел бы получить аудиенцию… Да, прямо сейчас, — и изчез!
Представьте себе!
— Нормально, — пробормотал я и пошёл выяснить, что там с секретарём по особым поручениям.
* * *
Иван явился к вечеру. Вышел как ни в чём