Как все заказы разместил Юрий Васильевич, так первым делом к мастеру оружейнику в Китай-город наведался. Мастера звали Пахом Ильин. Он узнал Юрия Васильевича и радостно улыбаясь, и кланяясь, вытащил из сундучка, под прилавком скрывающегося, тот самый троблон, а потом совсем просияв, как начищенный пятак, вынул второй — точную копию первого.
«За четыре дня сделал. Три рубля прошу с половиною», — перевёл его ужимки и новые раскланивания в письменную речь брат Михаил.
— Восемь за месяц? Есть четыре месяца? Тридцать штук? — Юрий Васильевич покачал головой, — А нужно двести. Можешь ты помощников нанять? Или подключить ещё пару мастеров? Деньги отдам вперёд… треть. Семьсот рублей — это просто огромадные деньги. Можно, конечно, взять у митрополита Макария под стекло, что делается в Кондырево для остекления соборов Кремля, но даже и так много. А ведь ещё за пушки платить.
— Ох, не потянуть мне. Ивана Соболя могу позвать в пару. Трифона… Нет, княже больше сотни не потянуть. Хлопотная работа. Поспешишь и разорвёт ствол при выстреле, — схватился за голову с приличной такой лысиной оружейник, словно троблон уже разорвало в руках у ратника. И именно потому на него сейчас, сдвинув брови, смотрит сам брат Великого князя.
— Хорошо. Делай сто. До середины апреля, но потом не останавливаясь… всё лето продолжай, я все выкуплю. И учеников набирай. Полезное это оружие, обещаю спрос.
Кузнец опять за лысину схватился, поразглаживал на ней куцые кучеряшки и… руку протянул. И тут понял, что не по чину ему со вторым человеком на Руси ручкаться. Могут и отрубить за наглость эту руку. Тем более, что слух по Москве идёт, что отрубает ноги недругам своим этот юнак. Оружейник хотел руку отдёрнуть и на колени бухнуться, но его огромная ладонь уже была в узкой и тёплой ладошке князя Углицкого. Теперь мастеру совсем поплохело. А отрок улыбнулся светлой улыбкой и отняв ладонь погрозил Пахому пальцем.
— Сто штук к пятнадцатому апреля. Завтра тебе сто рублей задатка принесут.
Уверения слушать он не стал. Ушёл. Правда, перед этим ещё раз траблоны рассмотрел. То что они тоже изготовлены из полосы, навитой на прут почти не было видно. Разве в паре мест риски просматривались. Куча времени должно быть уходит у мастеров при обработке ствола снаружи. Точно нужен хороший токарный станок. Всем бы пригодился. Стоит подумать об этом.
Пахом же, когда за посетителями закрылась дверь, опять себя по лысине потрепал и вдруг хлопнул по ней со всей силой ладонью.
— Чего же это я стою⁈ Нужно бежать к Ивану Соболю, да к брату двоюродному — Трофиму. И князя подвести нельзя, да и заказ на полгода — это лепо. Ученики? А что, у Соболя племяш подрастает, уже помогает дядьке, и у Трофима сынок уже маленьким молотом машет. Ну, пошукаем ещё. Ничего, даст бог, справимся с заказом.
Испытания мины прошли на твёрдую двойку. Через оставленное отверстие выделенный немцем подмастерье набил полную гранату пороховой мякотью. Вставили в неё фитиль, а к нему дорожку пороховую насыпали. Запалили и попрятались за стеною кирпичною. Пороховая дорожка доставила огонь до фитиля, тот вспыхнул и огонёк побежал было по нему. Побежал и погас. И вот хрен его знает, он тлеть продолжает или вовсе погас. Ждали минут пять и ничего не выждали. Погас, выходит.
— Не пойдёт так.
Юрий Васильевич, привалившись к стене стал вспоминать, что он помнил про бикфордов шнур. Уж про настоящий взрыватель и думать бесполезно. Он понятие не имеет, как получают гремучую ртуть или серебро. В книгах читал, что азотная кислота и спирт потребны. Но ни концентраций, ни где взять азотную кислоту в середине шестнадцатого века в тех книгах не было написано. Нужен химик из Европы. Немец или француз. И как его сюда заманить?
Но вот с бикфордовым шнуром проще. Это порох на нитке приклеенный и прилепленный потом оплёткой, а потом битум, кажется. Ну с нефтью всё плохо, но есть смола хвойных деревьев, и она должна подойти.
Нужен мастер, что пороховую мякоть делает. Не самому же… Нда! Может и самому. Не след на пушкарский двор с таким изобретением лезть. Там половина мастеров — иностранцы, сегодня они здесь, а завтра в Литву сбегут или к себе в неметчину вернутся с такими-то новшествами. У него же есть двадцать пять архаровцев. Вот завтра им и поставить задачу свить несколько кусков такого шнура. Эти не должны сбежать к ворогу.
Глава 4
Событие десятое
Готовился, не готовился Боровой, но подозревал, что такое возможно, уже с первых дней своего пребывания в этом времени. Если отравили мать бояре, которая как ни крути, а рулила государством, то кто им мешает отравить глухого и безумного, судя по его поступкам, сынка. Чего он мучается, ему, как юродивому, давно в раю прогулы отмечают. Сто процентов, что после выходки с их сыночками и наездами на их мошну (калиту), они не только попытку отравить его предпримут, они попытки неоднократные будут предпринимать, пока одна из них успехом не увенчается. Пусть даже пятая или десятая.
Можно ли уберечься от яда? Понюхать еду, дескать цианиды пахнут миндалём, а оксид мышьяка или его сульфиды пахнут чесноком. Нет. Это бред, который придумали писатели, чтобы показать гениальность сыщика, наклоняется он эдак к умершлённому, а от того чесноком разит.
— Берримор, а не зажевал ли ваш хозяин за завтраком головку чеснока, пару — тройку зубчиков хотя бы? — и взгляд пронзающий.
— Нет, сэр, мой хозяин джентльмен, а ему с дамой в обед встречаться.
— Всё понятно, его отравили оксидом мышьяка. Так называемым, белым мышьяком. Где у вас баночки с ядом против крыс хранятся?
— Ну, разумеется, в буфете, вместе со специями, где ещё яды хранить? —