В самом Владимире тоже две бригады мастеров Постник Губин нанял. Обещали справиться с постройкой восьми лодей. А брата Юрий попросил из Новгорода на постоянное место жительства в Москву сманить парочку хороших мастеров, что умеют настоящие ушкуи делать. Даже если и не успеют в этом году поучаствовать в строительстве «судовой рати», то жизнь ведь этим не заканчивается. Там каждый год до взятия Казани в 1552 году будут стычки с татарами. Так ещё и посольства будут ездить. Иметь лодки в серьёзном количестве во Владимире — лучше, чем не иметь.
Событие восьмое
Разделавшись за несколько сумасшедших дней с будущим флотом, Юрий Васильевич теперь каждый день пропадал на Пушечном дворе. В той его части, что на берегу Неглинки располагалась. Там ещё один немец, приглашённый ещё его матерью Еленой Глинской, отливал небольшие верховые пушки и фальконеты. Звали немчина литейца Николай Оберакер, и отправили его в Москву по просьбе Великой княжны от двора самого императора Карла V.
Юрий заказал ему десять обычных фальконетов с калибром шестьдесят мм и длиной ствола метр и десять пусть будет миномета. Всё то же самое, только само орудие в два раза меньше. Если нужно отправить мину или гранату всего на двести — двести пятьдесят метров, да ещё по баллистической траектории, то и заряд нужен минимальный. А, следовательно, и толщина стенок запредельная не нужна. Пары сантиметров хватит. И сделаны будут эти стволы не из бронзы и уж тем более не из чугуна. Бронзу раздует, а чугун того качества, который есть в настоящее время, просто разорвёт. Зачем эти сюрпризы. Умеют же из полосового железа делать ствол пищалей. Вот тут тоже самое только накручивать не на тонкий восьмимиллиметровый пруток, а на пятидесятипятимиллиметровый.
Для начала Юрий договорился с Николаем Оберакером, что тот сделает одну такую трубу и они её испытают. Немец пообещал в письменной форме сделать «дулакацкий тлуба» за неделю и два рубля без учёта материалов. Полная стоимость будет определена позже, но это будет в районе десяти рублей. Сталь хорошая дорога. Ну, сто рублей в сумме придётся выложить? Большие деньги, но после продажи стекла митрополиту и дьяку, что за содержание палат Кремля отвечал, у Юрия деньги эти имелись. Кроме того, цветные стеклянные бусы не сказать, чтобы моментально все разошлись, но на Пожаре нет-нет да покупали модницы себе такую роскошь, или добры молодцы красавицам молодкам в подарок приобретали. С учётом цены в рубль кубышка довольно быстро пополнялась.
Теперь нужно было найти желающего изготовить мины. В результате опять желающим стал немчин. В одном посольстве с Оберакером был и Иоганн Йордан. Он как раз закончил двадцатипудовый колокол отливать и сейчас простаивал, ожидая очередного заказа. Юрий показал ему эскиз мины и сказал, что нужно чтобы она без зазора входила в трубу, что отольёт его земляк. Немцы посовещались, и рыжий здоровяк Йордан князя Углицкого послал. Такое дескать ему не под силу. Так точно отлить нельзя, а обработка будет стоить кучу денег и главное — огромного количества времени.
Примерно на такой ответ Боровой и настраивался. Не тот век, не те технологии. Если в фальконетах ещё высверлят более-менее одинаковые отверстия, при этом точность будет не в десятых миллиметра измеряться, а в паре тройке этих миллиметров, то вот точить снаряды, да ещё из современного очень твёрдого чугуна — это фантастика.
— А если отлить чуть меньше в диаметре и, как каменное ядро, верёвкой обмотать.
«Всё равно сложно с этими крылышками и свистульками», — отмахнулся немчин. Брат Михаил записал на блокноте и уже по его недовольному виду, когда монах карябал свинцовым карандашом на листке, был понятен ответ.
— Делайте без свистулек и крылышек, их отдельно из стали кузнец изготовит, а потом прикрепить к отливке можно, — не на того немцы напали, он сделает первый в мире миномёт.
В итоге договорились с рыжим Йорданом, что тот отольёт десяток мин на пробу. Выглядит мина теперь так: сначала цилиндр диаметром по наружи в пятьдесят семь миллиметров и длинной в двадцать сантиметров, а потом ещё десятисантиметровая коническая часть со стальной закладной в самом конце, чтобы к ней механизму из крылышек и свистулек приварить кузнечной сваркой.
Теперь нужно ещё и кузнеца было искать. На Пушкарском дворе своих было полно, но никто не брался. Своей работы выше крыши. Пришлось поездить по Москве, чтобы мастера найти, здесь ведь хороший специалист нужен, сложная работа, это не лошадь подковывать. Его сразу к оружейникам и послали. А он и пошёл.
— Тридцать алтын за штуку. Очень сложная работа и медленная. Дыры сверлить треба. Тридцать алтын.
То есть, рубль за такую финтифлюшку. Но на радостях, что мастер нашёлся после трёх дней бесплодных поездок по Подолу Боровой с радостью пообещал мастеру тридцать алтын.
Осталось подождать пока оба мастера выполнят свою часть работы, а потом ещё и собрать мину.
А пока уже загруженные мастера занимались изготовлением его заказов Боровой вернулся к одному из оружейников, который крылышки делать отказался. У него был на прилавке выложен интересный агрегат. Юрий попросил мастера убрать его в сторону и не продавать, скорее всего он его купит, но не только этот, а если получится чуть его усовершенствовать, то две сотни закажет для войска Ляпунова. Именно таких штук им на той засеке у Перемышля и не хватало. Это был тромблон — короткоствол крупного калибра для стрельбы дробью или картечью по вражинам, подошедшим на расстояние метров десять — пятнадцать.
Событие девятое
У Артемия Васльевича в музее был русский флотский мушкетон 1780 года выпуска. Длинна ствола этого пугача была небольшая — всего триста шестьдесят миллиметра и солидный калибр в сорок два миллиметра. В табличке под этим экспонатом было написано, что выпускались флотские мушкетоны двух образцов, второй был значительно длиннее — пятьсот шестьдесят миллиметров, а вот калибр был меньше, всего тридцать пять миллиметров. Троблон у кузнеца оружейника был как бы посредине. Длина ствола, как сказал мастер, локоть. Насколько помнил меры длинны Артемий Васильевич и насколько позволял это сделать глазомер, локоть это в районе пятидесяти сантиметров. Калибр же был вершок. Ну миллиметров сорок два — сорок пять. Как тут точно посчитать?
Увидев его, Боровой сразу подумал, что если