Двадцать три ратника, что он выделил для того, чтобы один раз из ручницы выпалить, ушли в перёд, а остальные поместные дворяне и их боевые холопы из узости дороги вылетали, понукая коней на это раздолье перед крепостью и, расширяясь, лавой понеслись на ногайцев.
Князь Василий Семёнович двигался последним с десятком лучших воев. Увидит если, где помощь требуется, срочно туда они двинутся. Выехали ратники с князем из-за поворота дороги к крепости и остановились. Нужно было понять, как неожиданный наскок прошёл. Увиденное Василию Семёновичу не понравилось. Его люди рубились… рубили ногайцев, большинство которых было не на конях. Всюду уже лежали убитые и раненые степняки, а всего-то пару минут бой идёт. Нет, это-то грело душу. Удачно получилось, что застали степняков пешими, лестницы они собирали для штурма крепости. Что теперь не до штурма стало?
Не понравилось князю другое. Примерно с сотню воинов уходило по дороге на Закат. И тут даже проверять не нужно. Все эти всадники, в богатой броне, именно там. А тут опять одни пастухи окажутся. С них всей добычи будет вонючий халат да плохая из сырого железа сабля. Толстая и тяжёлая, чтобы не гнулась и не ломалась.
Беглецов нужно было срочно догонять. Василий Семёнович скривил губы в усмешке. От бессилия скривил. С кем догонять? С десятком, что с ним? Так вон у кромки леса его ратников теснят конные ногайцы. Не все с коней слезли, больше сотни всадников теперь окружали полумесяцем его рубящих ворога, забыв про всё, в том числе и об осторожности, воев.
— Берём левее, зайдём к ним с боку, — крикнул князь и с саблей, выскочившей из ножен, первый бросился в атаку.
Сшибся он со степняком на невысокой лошадке, да и сам тот был не гигантом. Удар пришёлся сверху, подставленная слишком поздно бесерменом сабля ушла в сторону и лезвие княжеского оружия вонзилось в прикрытое кожаным доспехом плечо. Руку не отрубил, но ключицу либо перерубил ногайцу Василий Семёнович, либо оно переломано богатырским ударом.
Вторым ударом, уже почти без замаха, Серебряный попал по неприкрытой теперь шее. Шелом, явно добытый с русского воя, свалился с головы степняка и бармица больше шею не прикрывала.
Василий Семёнович огляделся, выискивая следующего супротивника. Выбирать было из кого. От леса, обходя его слева к нему приближались два всадника, действуя, без сомнения, заедино. Они практически касались ногами друг дружку. И если бы это было всё, то и раздумывать бы не о чём было. С этими пастухами он справится. Но вот, с другой стороны, от ворот крепости, к нему летел, явно определив по доспехам в нём старшего, ещё один воин. И этот, в отличие от остальных, был в кольчуге, железном шеломе с бармицей и с небольшим круглым щитом. А в руке у него не сабля была, а копьё короткое. Хищное жало наконечника целит прямо в голову князю Серебряному.
Раздумывать некогда было, Василий Семёнович просчитал в голове действия и расстояния мгновенно, и сам направил коня к копейщику, пока двое от леса до него доберутс,я он либо зарубит этого ногайца со щитом, либо тот его копьём проткнёт.
В самый последний момент, когда остриё копья уже должно было врезаться в пластины позолоченные на груди, князь Серебряный изогнулся и вертанулся, одновременно, пропуская копьё чуть сбоку и над собой, сам же, поравнявшись со степняком, пусть и из очень неудобной позиции, рубанул саблей ему по ноге. Кольчуга степняка была длинной и прикрывала сверху ноги до колена почти, а там уже сапоги начинались из толстой кожи. Оставалось как раз колено, по нему и пришёлся удар длинной княжеской сабли. И получилось плохо. Нет, ногу он людолову прорубил, но сабля застряла в кости и её вывернуло из руки Серебряного, ведь бить пришлось из очень неудобной позиции. Мышцы спины вообще не были задействованы. Кистевой удар получился. А дальше сабля застряла и кисть вывернуло.
Ну, этот ордынец теперь не противник, а вот спаянная двоица как раз приблизилась, и разойдясь наконец в разные стороны, стали вои окружать Василия Семёновича, беря его в клещи. Зря он поворотил коня, нужно было дальше двигаться в том же направлении. Но теперь уже поздно. Из оружия у Серебряного остался заряженный пистоль, но неизвестно, что там с порохом на полке. Может, от таких выкрутасов и просыпался давно. Ещё был кинжал. Так себе оружие против двух сабель, там вся длина клинка меньше локтя, да и значительно меньше.
Событие семьдесят второе
Юрий Васильевич, не поленился, прошёл в оборудованный в тенёчке у леса госпиталь. Своих раненых нет, есть пару простывших и три дристуна, которых отгородили от основного отряда, что это что-то инфекционное Боровой не думал. Облопались конины дармовой. Может правильно её церковь запрещает? Тут можно такую цепочку нарисовать. Чаще всего русскому человеку конина может в пищу попасть на войне. Лошадей, как и людей там убивают. Ну, а лошадь она большая. Эвон в ней сколь мяса. Нужно наесться до отрыжки, когда ещё в следующий раз столько мяса доведётся поесть. Ну, а мясо пища тяжёлая, особенно, если его в себя запихнуть немеряно. Вот и несварение желудка с поносом. Но если цепочку не раскручивать, то получается, что поел конину — обдристался. Вредное мясо. Есть его нельзя.
В лагере было около тридцати раненых. И они были лекарем Иссой Керимовым и его помощником мальчишкой Мехмедом — Мишкой уже осмотрены и разделены на три группы. В первой — дохляки. Тяжёлые проникающие ранения осколками в грудь или живот. Нужны полосные операции, переливание крови, антибиотики. Да те же капельницы с физраствором. Условия опять же. А тут пыль, грязь и мухи. Так, что этими дохляками лекарь и не думал заниматься. Потом их осмотрел Василий Зайцев. И вынужден был согласиться со всеми, хоть вечно спорил с Иссой. И даже от себя одного ещё добавил. Ученик придворного лекаря Крымского хана Хекима Мехмеда Недаи хотел одному раненому,