— Суть вопроса понятна, — кивнул Риччи. — Попробую объяснить, хотя это непросто. Я увидел в вас правильного Государя! Вы опираетесь на Церковь. В отличие монархов Европы, непонимающих, что творят. Куда они ведут свои государства! Какого монстра пробуждают. Бездуховность под флагом просвещения. Аморальность под лозунгом «гламурного века». Отрицание веры как принцип познания! Будто одно противоречит другому. Будто мы, иезуиты, веками не несли в народы образование! Наше падение — это не частный вопрос крушения смысла жизни членов братства. Это знак, первый шаг заката христианской цивилизации.
Пока он говорил, его голос окреп. Он словно пророчил будущее, и я его хорошо понимал. Как ни грустно это сознавать, но будущий упадок Европы прописан между строк в трудах энциклопедистов. Но с другой стороны, подобные речи, уверен, выдавали в эфир и какие-нибудь тамплиеры перед своим крушением, розенкрейцеры с иллюминатами. Ладно, послушаем дальше.
— Вы же, — продолжил генерал, — даете миру шанс, создаете оазис духовности. Ваш указ о веротерпимости, он вселяет надежду на мирное сосуществование разных религий. Быть может, он даже покончит с войнами за веру. Иллюзия? Кто знает? Но это куда лучше новой волны реформации, которая ждет Европу. Языческие обряды под защитой штыка? Мерзкие секты? Деисты, ретуалисты, вроде масонов, безбожники…
Риччи задохнулся от волнения и отпил из кружки горячего вина. Я воспользовался паузой, чтобы вставить слово:
— По-моему, вы переоцениваете значение моего указа. Я даже не знаю рецепта, как преодолеть раскол нашей церкви.
— Вы, по крайней мере, пытаетесь. Что-то получится, что-то нет. Мы, иезуиты, никогда не были догматиками, за что и пострадали если вспомнить наш провал в Китае. Но об этом чуть позже. Сейчас же я просто излагаю свое видение ситуации.
— Мне предстоит война с католическими странами. Вас это не оттолкнет? Не заставит отказаться от наших соглашений?
— Польша! — презрительно бросил генерал. — Мы воспитали ее аристократию, и она нас предала. Поделом ей! Тем более, как я понимаю, в случае, если вы решите расширить границы на запад, мы сможем восстановить свои миссии на законной основе.
— Вне всяких сомнений! — кивнул я. — Но только в случае лояльности и помощи. Наше соглашение придется подтвержать каждый год. Вы это понимаете?
— Вне всяких сомнений, — повторил за мной Риччи. — В нас вы найдете верных друзей. Караван наших судов с несколькими тысячами штуцеров со всей Европы, а также с селитрой и другими запрошенными вами грузами готов отплыть к Архангельску, как только позволит навигация. Наши разведки в Европе показали хороший результат совместной работы, и она не прервется.
— Благодарю за помощь, оказанную в Москве вашим человеком при задержании убийцы подосланного Разумовским, — Черный Папа склонил голову, показав, что благодарность принята. Я же не мог не задать другой важный вопрос. — А мои контакты с масонами? Они вас не смущают?
Риччи тонко засмеялся.
— Прошу меня простить за откровенность, но я уже не сомневаюсь в вашей гениальности. Уверен: масоны для вас — лишь полезные идиоты. Но тссс… Я ничего не говорил.
— А себя вы к идиотам не причисляете? — заострил я тему.
— Причисляем! — огорошил меня иезуит. — Мы же приходим в чистое поле, пашем, сеем, а взошедшие ростки собирают те, кто понял, что наши услуги больше не нужны. Идиоты! Мы идиоты!
— В вас говорит крушение надежды.
— Нет. Я говорю о нашей миссии на Земле и об оценке ее теми, кто судит нас по себе.
Я глотнул вина, покатал чашу между ладоней. Откровенность Риччи требовала осмысления. Иезуитам палец в рот не клади — хитрецы каких поискать. Даже чистой правдой могут так запутать, что не разберешь, верить или нет.
— Как я понял вашу сложную конструкцию, вы готовы прийти, создать и уйти, если так сложатся обстоятельства. Мне этого не нужно. Изгонять вас в мои планы не входит, — решил уточнить формулировку.
— Люди смертны.
— Увы. Но вы готовы рискнуть.
— Да!
— Тогда перейдем к делам практическим.
Я встал и выложил на стол кипу документов. О них пахло архивной пылью и веяло энергией людей, канувших в прошлое, но пытавшихся привести этот мир в подобие порядка. Не только от древних печатей, но и от самих текстов, на которых остались и жирные следы от пальцев чжурчжэней, и капельки чьей-то не то крови, не то случайно пролитого вина. И от неровных строчек, выведенных рукой дрожащего от волнения или страха писца.
— Это договора и протоколы разграничительных комиссий с картами и примечаниями, — указал я на выложенную кипу бумаг. — Говорим на чистоту! Амур нам не принадлежит! Ни левый, ни правый берег.
— Я знаю, — кивнул генерал, не скрывая удовольствия от моей честности.
— Вы осведомлены об этом из отчетов португальца Тормаса Перейры и француза Жана Франсуа Жербильона — членов вашего Ордена, сделавших все, чтобы русские, осажденные маньчжурами в Нерчинске, заключили крайне невыгодный для них договор, но с удовольствием принявшие от тех же русских меха в качестве взятки.
— Ваш подарок — отличная шуба — после этих этих слов… Вы умеете шутить, Ваше величество, — улыбнулся главный иезуит, ничуть не смущенный коварством своих предшественников. Он его одобрял!
— Дальнейшая история амурского разграничения, полагаю, скрыта от вас, ибо папа сделал все, чтобы разрушить миссионерскую деятельность в Китае. Его испугала конкуренция с конфуцианством.
Сеньор Лоренцо отсалютовал мне кружкой.
— Вы великолепно осведомлены о делах вашего восточного соседа.
— Увы, не так, как хотелось бы. Итак, дальнейшие переговоры уже этого столетия. Они, вопреки изначального намерения, не только не улучшили нашу границу — они ее ухудшили, сдвинув ее дальше к северу и создав некую амурскую дугу на левом берегу, хотя Амур как граница между двумя империями — это прекрасный водораздел.
— Тогда что же мы обсуждаем? Где собственно предмет для нашего договора?
Риччи веселился. Он давно догадался, что у меня есть туз в рукаве.
— Вы слышали о Даурии? О стране неисчислимых богатств?
— О ней говорят, — резко посерьезнел генерал. — Есть неточные карты. Скорее наброски, созданные с чужих слов. Некая земля, лежащая за Амуром,