Когда Данте опустил Ею на колени, я просто смотрел. Я смотрел и, блядь, молился кому-то, чтобы это закончилось. Мне повезло. Я еще двадцать минут назад связался с граничным перевозчиком и попросил его перезвонить Данте в срочном порядке. Он ждал этого звонка, и так Еся осталась нетронутой Данте.
Если бы не этот звонок, мне бы пришлось смотреть еще и на то, как Данте трахает мою рабыню в задницу. Я не хотел этого. Впервые я поймал себя на мысли о том, что не хочу делиться Есей ни с кем. Это моя рабыня. Она мне подчиняется и будет подчиняться только мне.
А еще впервые я осознал, что совсем скоро Еся вот так же будет стоять на аукционе и Шакир тоже сможет оттрахать ее при всех. Или кто-то другой из его круга. Любой. Любой мужик.
Мне стало тошно от этого. Я никогда не был жадным, ведь у меня ничего своего не было, а теперь я сгорал от этого ощущения собственничества. Еся была моей. До последней капли крови, я владел ею, я не хотел делить ее ни с кем.
Хотя, с другой стороны, где-то внутри бунтовал маленький Арман. Словно подначивал меня не забывать о мести, не забывать о боли и о тех, кого я потерял, и этот конфликт раздирал меня на части, мне стало физически больно, я вышел покурить.
Дня три, может, еще меньше — и Еся уедет. Дальше аукцион, и я снова попаду туда, куда мечтал никогда не возвращаться. Все кончится, я отомщу. Я не забыл ничего, сколько бы лет ни прошло, и та доброта, которую дарил не Данте… Черт, я буду просто последним ублюдком, если не оценю ее.
Нет. Это была простая сделка. Так надо. Я дал слово, так просто необходимо. Чего стоит одна жизнь девочки ради сотен, а может, даже тысяч жизней? Ничего, просто точка, просто секунда, и ее не станет. Моей рабыни не будет, и я достигну цели. Мне станет легче, я успокоюсь, я отомщу.
Когда я возвращаюсь в дом, то слышу, что стало слишком тихо, и сразу иду в гостиную. Еся там, забилась в углу, а под ней лужа крови. И она с остервенением раздирает свою спину, задыхаясь от слез.
Глава 36
— Что ты делаешь, с ума сошла?!
— Болит… мне больно!
Рыдает и продолжает царапать себя, До мяса, до крови. В глазах какая-то истерика, которой раньше не было. Черт, прошло минуты две, пока я курил, что такое?
— Еся, прекрати! Прекрати, я сказал!
Хватаю ее и отрываю от пола, а она аж пищит, еще миг — и мою щеку опаляет пощечина. Хлесткая, такая жесткая, даже не знал, что в ней есть столько силы.
— Дьявол! Ты смотрел, ты просто стоял и смотрел! — воет, падает на колени. Истерика в самом разгаре, а я на спину ее смотрю, сжимаю зубы. Разодрала все в мясо, сучка мелкая, что наделала?
— Еще ты сейчас же не успокоишься, я вколю тебе препарат и ты будешь лежать овощем!
— Нет!
Я даю слабину всего на секунду, осматривая ее царапины, тогда как эта фурия со всей дури толкает меня и бежит. Бежит по коридору, а после на выход во двор.
Еся добегает до ворот, но падает раньше. Как подкошенная просто, и я, честно говоря, не знаю, что с ней такое. Неужели то, что было перед Данте, ее настолько впечатлило? Похоже, да. Еся неискушенная, она слишком слаба.
Подхожу к ней. Еся лежит на животе, тяжело дыша. Бледная вся, аж синяя. Ее руки подрагивают, как и она вся, а на спине огромные царапины, и я вообще не уверен, смогут ли они зажить в такой короткий срок.
Хуже того, уже просто нет времени менять рабыню. Я не успею подчинить другую девушку, да и Есе тогда просто не жить. У нее нет опции «вернуться домой». Данте прикажет ее убить, от нее даже следа не останется.
Я сломал ее сейчас. Не раньше — кнутом, подвалом, ремнем, — а сейчас. Когда трахнул Есю в рот при Данте. Когда подавил ее волю при другом, позволил чужому мужику ее коснуться. Она сломалась, это я виноват, и мне хочется из-за того удавиться, отмотать все назад, но назад не получится.
Я вижу этот затравленный взгляд рабыни. Точно такой же, какой когда-то был у меня. Он появился теперь и у Еси, и нет, она больше не играет. Она и правда мне подчиняется. Еся теперь сделает все, что я скажу, все, что прикажу, и я ненавижу себя за это.
Я сломал тебя, моя девочка. Сломал.
* * *
Я не знаю, что со мной случается. Похоже, есть пик эмоциональной нагрузки, которую ты можешь выдержать, а после просто падение. С высокого моста и без страховки. Так вот, и у меня сейчас, похоже, такое же падение, потому что я не только пытаюсь снова вытащить этот яд из себя, а наоборот, я хочу этого. Чтобы сдохнуть, хочу, чтобы все прекратилось.
Арман как-то быстро возвращается, обычно он курит дольше, и я не успеваю разодрать капсулу. По правде, я ничего не успеваю и пугаюсь, когда вижу свои руки. Они все в крови. Моей крови, и мне становится дурно, жарко и как-то плохо. Похоже, я все же повредила капсулу и яд проник в кровь. Все скоро случится, я скоро умру.
Не знаю даже, откуда во мне силы берутся, я отталкиваю Монстра и выбегаю из дома. Впервые я бегу изо всех сил, но тело меня предает. Яд. Он уже действует, я чувствую, что у меня болит сердце, и просто падаю. Падаю на холодную землю и встать не могу. Ничего не могу, кажется, я просто сломалась.
Я хватаю воздух ртом, как рыбка, и вижу сквозь слезы, как Арман подошел и присел рядом, укрыл меня своим пиджаком и подхватил на руки.
А после снова этот дьявольский дом. Он накажет меня, я знаю, но ничего такого нет. Арман садится на кровать, держа меня на руках. Сквозь слезы вижу его прекрасное лицо. Сосредоточенное сейчас, сердитое.
— Я… я умираю, Арман.
— Нет, не умираешь. Еся, прекрати истерику!
— Капсула взорвалась. Я чувствую. У меня сердце болит. Яд начал действовать.
— Нет никакого яда, Еся! Посмотри на меня, малышка, ты слышишь, успокойся! Это просто чип, твое местонахождение, там нет никакого яда!
Тормошит меня, а я не могу. Захлебываюсь просто от страха. С