- Артур, – следователь горестно взглянул на гору огромных репчатых луковиц, – а есть заклинание, чтобы лук глаза не ел?
- Есть, – старый колдун хихикнул, – противогаз. А вообще промойте глаза холодной водой. Прямо сейчас. А лук кидайте в вон тот тазик со льдом; сдаётся мне, он тут не просто так стоит.
- О! – тётушка Марта с уважением посмотрела на Мерлина, – да вы, я вижу, смыслите в кухонном деле!
- А то, – вздохнул Артур, – как тут не смыслить. Столько столетий холостятской жизни... Ну-с, Фигаро, поехали... Да не тот нож, дубина! Берите маленький, с закруглённым лезвием...
- Ф-ф-ф-ф-фу-у-у-у-ух! – Фигаро откинулся на спинку стула, и промокнул губы салфеткой. – И это вы называете наливкой? Да в ней градусов пятьдесят!
- Пятьдесят пять. Но! Голову не дурманит, – Марта Бринн принялась загибать пальцы, – вкус не оглушает, аппетит пробуждает... Хотя с чем-с чем, а с аппетитом у вас, господин Фигаро, всегда всё было в лучшем виде. И да, закусывайте, закусывайте, не стесняйтесь! Между первой и второй, как известно...
Следователь, которого не нужно было упрашивать, захрумтел бочковым огурцом, отправил в рот тоненькую дольку сала с двойной прослойкой, вослед салу послал кусочек хлебной корочки и, сладко зажмурившись, принялся анализировать свои ощущения.
Ощущалась острая необходимость налить ещё по одной, что и было немедля сделано, а после наливки Марта Бринн сорвала крышку с казана, и Рай распахнул перед Мерлином и Фигаро свои золотые врата.
Мясо распадающееся на тончайшие нежные волокна. Рассыпчатая картошка в топлёном масле, горячая как преисподняя. Тугие шляпки белых грибов – все как одна размером, минимум, с ладонь. Пряный запах душистых трав, золотистые луковые кольца, распаренные усики укропа и сверху – шапка белой нежирной сметаны.
Ломтиками хлеба работали как ложками, отправляли в рот душистую подливку, урчали, охали, вздыхали, восторженно причмокивали, и, наконец, без сил свалились на стулья, тяжело дыша и постанывая. По лицам следователя и колдуна градом лился пот.
- О-о-о-ох... Срочно... Срочно по сто грамм, тётушка Марта... Иначе мы это не переварим.
- Как же! Знаю я вас – через полчаса за добавкой полезете. Но по сто грамм можно и даже нужно.
- Мда, – Мерлин утёр усы тыльной стороной ладони, – поставил на стол пустую стопку, и покачал головой. – Ваша затея с ресторацией, госпожа Бринн, обречена на успех. В этом нет ни малейших сомнений. Глядите, сюда ещё из столицы будут ездить... Когда там, кстати, открытие?
- Сразу после Нового года. Князь Дикий лично приедет, чтоб вы понимали! Проконтролирует своих квазитов. Хотя что их там контролировать – не пойму. Эти чертенята страсть какие умные. И прилежные, если, конечно, их не кочергой гонять, а по-доброму...
Марта Бринн разлила наливку по стопкам, грохнула бутылкой по столешнице и грозно сдвинула брови.
- Ну? Рассказывайте, давайте! Почему приехали как в воду опущенные и кислые точно два лимона? Что там уже случилось? Опять работа?
- Опять. – Фигаро скорчил грустную рожу и развёл руками. – Рассказать, понятно, не можем, но, если коротко: мир разваливается на куски.
- А, и всего-то? – Тётушка Марта фыркнула, махнула рукой и махнула стопку не моргнув глазом. – А я-то уж подумала, что что-то серьёзное... Мир, господа, разваливается на части, сколько я себя помню. Я уже даже начинаю думать, что с момента своего сотворения он только этим и занимается. Но как-то держится. Скрипит, трещит, гайки со щепками из него летят, но – гляди ж ты! – до сих пор не развалился.
- Да, но... что если... конец света... – промямлил Фигаро, но Марта Бринн только пожала плечами.
- И? Вы сколько уже этих концов света пережили? Один? Два? И третий переживёте, не волнуйтесь. И хватит себя накручивать да думать о судьбах мира! А то хватит вас кондрашка на нервной почве, вот и будет вам конец света. Свой личный, со всеми удобствами... Хотя знаете что? Хрен вам, а не удобства. Я попрошу господина Мерлина, чтоб он вас после смерти воскресил. Представляете: вы, значит, дуба дали, лежите себе весь такой красивый в гробу – цветочки, там, чёрный креп, всё как положено. И тут – бах! И пора вам на работу. Будете знать!
- Я ему давно так угрожаю. – Артур захихикал, потирая ладони. – Вы не переживайте, Фигаро у меня так просто не отделается. Он, в общем, не склонен к меланхолии, но иногда на него накатывает. Однако лечение есть. Наливайте, госпожа Бринн, наливайте. Руку, как известно, не меняют.
- Да-а-а-а, вот уж чего представить себе не могла, так это того, что меня Мерлин Первый будет госпожой звать... Видите, Фигаро: жизнь постоянно выкидывает коленца, танцует, кривляется, но заканчиваться не особо собирается.
- А если, всё же, закончится?
- Тогда, – тётушка Марта хлопнула пробкой, – начнётся что-нибудь другое. Вот раздавим мы сейчас эту бутылку, а потом я из погреба принесу абрикосовую водку. Вы, Фигаро, такой ещё не пробовали. Это из моих личных запасов; храню на всякий случай.
- Знаете, что мне в вас нравится? – Мерлин накрутил на палец свой великолепный ус и едва заметно усмехнулся. – Все что-то хранят на всякий случай: деньги, бутылку драгоценного бренди, набор разводных ключей от «Фродо и СынЪ». Но ни у кого этот «всякий случай» никогда не наступает. А у вас – да. Из запасов? Из закромов? Да легко!
- Так на то они и закрома! Их, господин Мерлин, нужно пополнять, чтобы было потом что из них доставать. Это процесс, понимаете? Рачительность, а не жадность, движение, а не застой! А то будет как в той байке про господина Пульку и его «Мерседес»: поставил, значит, господин Пулька карбюратор, что экономит 50% керосину, двигатель, что экономит 50% керосину, и насос, что экономит 50% керосину, сел и поехал, а через пару миль бак «Мерседеса» господина Пульки переполнился керосином и лопнул к чертям.
Артур опять захохотал, дёрнул себя за бороду, и они выпили, а потом ещё по одной, и следователь, улыбаясь, поглядел за окно, где уже зажигались первые вечерние фонари и стучали топоры – тук-тах! Вечер