Он глубоко вздохнул, собираясь с силами (их оставалось мало, и следователь это понимал), прошептал формулу, и заглянул в эфир глубже.
Заглянул так глубоко, как только смог, до своего куцего предела, не рискуя перегружать эфирные каналы (только эфирной контузии ему сейчас и не хватало), и...
Вот оно.
Нечто вроде тусклой зелёной ленты, опоясывающей ауру следователя, закручивающейся, и перетекающей из себя в себя же саму, чужое заклятье «прилипло» к Фигаро надёжно. В его глубине ещё можно было разглядеть последние искры неведомо как уничтоженной «Ракеты» следователя.
«Понять, откуда оно берёт энергию. Это важнее всего... Как Артур учил...»
Мысли начали путаться – плохой знак. Что бы сейчас не убивало следователя, яд или колдовство, оно добралось до серого вещества в его черепушке, а, значит, времени оставалось немного.
«Некоторые боевые газы, – как-то рассказывал Фигаро Мерлин, – сами по себе не особо опасны в краткосрочной перспективе, и их достаточно просто нейтрализовать. У солдата может даже быть с собой ампула с противоядием. Но по той причине, что отрава лишает возможности мыслить логически, солдат просто бегает по полю боя и орёт от ужаса, либо, напротив, лежит в канаве с улыбкой блаженного, пуская слюни счастья. А яд в это время действует. «Вещества группы Зет» называют это вашем Министерстве обороны, яды нервного действия... В общем, Фигаро, движение по рельсам цивилизации набирает обороты и прогресс уже не остановить».
Фигаро потянулся к чужому заклятью, всем своим естеством, изо всех сил, выпустив из центра головы нечто вроде тонкого сияющего щупа, скользя эфирным зондом по узлам зелёной ленты, выискивая слабые, уязвимые места, ища, как отключить, откуда... откуда...
Нет, Другие явно не имели никакого отношения к этой штуке – заклинание написал и «повесил» на Фигаро человек. Вот только...
Некоторые конструкции следователь узнавал: завитушки силовых узлов, зубчики каскадных сплетений, тонкие «струны» питающих каналов, похожих на аккуратно уложенные в связки провода. Но всё это вместе...
С таким же успехом он мог бы пялиться на последние страницы пятого тома мерлиновской «Общей теории квазиматематики»: если в первой книге этой занимательной писанины Фигаро понимал хотя бы некоторые символы, то высшие построения ОТК выглядели для него как каракули помешенного на криптографии психопата: очень интересно, но ни хрена не понятно.
«Мда, – пронеслось у следователя в голове, – твоим куцым умишком этот узел не развязать. Придётся по старинке, рубить...»
Следователь собрался с силами, сосредоточился и коснулся кружевных плетений чужого заклятья.
...когда он очнулся его вовсю била лихорадка; следователь потел так, будто тело, открыв все свои поры, пыталось вытолкнуть наружу нечто, убивающее его, но тщетно.
Фигаро не мог сказать, сколько он провалялся без сознания; он не удосужился взглянуть на часы перед тем, как совать нос туда, куда не следовало, однако его собственные внутренние «часы» подсказывали, что прошло не так уж и много времени: небо не стало темнее, и срывающиеся с него первые крошки снега всё так же лениво пролетали мимо окон старенького «Рейхвагена».
«Наплюй, – посоветовал внутренний голос; то ли Придуманный Артур, то ли просто какой-то залётный гость из краёв Рациональности, – пока будешь думать, ты тут и кони двинешь. Всё и так понятно: заклинание трогать нельзя, время истекает, а связи с внешним миром нет. Поэтому будет деть то единственное, на что мы способны»
Следователь переключил передачу, включил сцепление и нажал на педаль. Моторваген вздрогнул, фыркнул, и, набирая скорость, покатился по разбитой дороге.
«До города не так уж и далеко»
Это было правдой, но Фигаро чувствовал, с какой ужасающей медлительностью двигаются руки, как наливается свинцом тело, как исчезают из мира вокруг цвета. В душе постепенно разливался покой: огромный, всеобъемлющий, и какой-то вечный, как те снега, что укрывают холмы на Дальней Хляби, в месте, где ночами в небесах пылают хоругви северной Авроры и сияют звёзды – огромные и нездешние.
«Огни… в голове… звезды…»
«Это не звезды, – отозвался внутренний голос с едким ехидством, – это просто последние электрические вспышки, которые посылают тебе умирающие клетки мозга. Торопись. Педаль в пол, и вперёд... А, и не вздумай отключаться»
Следователь, разумеется, тут же отключился.
На этот раз, правда, не полностью; случившееся было похоже на короткую рваную галлюцинацию: вот он крутит баранку влево, сворачивая в какой-то переулок, а вот вокруг уже ночь, и Фигаро встречает у дверей какой-то разливочной пара девиц весьма фривольного поведения, и мускулистый усач в белоснежной сорочке и шляпе-котелке.
- Рано, – сказал усач, недвусмысленно поигрывая мышцами, – ещё закрыто, сударь. К тому же у нас приказ: трезвыми не пущать.
Фигаро попытался возразить, но одна из девиц сунула ему в руку кружку пива, которая тут же подло превратилась в рукоятку переключения передач.
Впереди маячило какое-то задание: то ли городская управа, то ли заводская проходная – не понять. Следователь сбросил передачу, чувствуя, как ручка скользит в мокрой от пота ладони.
«Налево или направо? Чёрт, я вообще не помню эту улицу...»
«Я тоже, – согласился внутренний голос, – но выбирать нужно быстро. Серый коридор что ты видишь перед собой – эффект сужения зрительного поля. Если коротко, то это нехорошо. Предлагаю налево»
Опять темнота – и сразу серость.
С низкого белёсого неба срывался снег, больше похожий на дождь из ледяных игл. Где-то совсем рядом шумело море; Фигаро сразу узнал этот звук: могучий гул разбивающихся о камень волн, который тело чувствует раньше, чем уши. Со всех сторон накатывался туман: густой и какой-то склизкий, точно прокисшее молоко.
- Эй, – следователь удивился тому, как слабо прозвучал его голос во влажном воздухе, – вы не подскажете, как проехать к отелю «Шервуд»?
Тишина. Вспышки в голове, топот ног и ворчание мотора.
«Помогите! Здесь мужчине нехорошо! Зовите лекаря! Зовите господина Юска!»
…Седое серое море лениво било ладонями волн в высокий скалистый берег. Море не торопилось; в конце концов, оно всегда брало своё. Век, столетие – не важно, эти скалы рухнут, обратятся камнями, которые вода пережуёт в блестящие голыши, покатает на зубах и выплюнет обратно на берег. Море, как и время, знало свою силу и поэтому никуда не спешило.
Рядом с Фигаро кто-то шёл, но следователь не мог понять кто: высокий сияющий силуэт, словно сотканный из лунного света. Две руки, две ноги, волосы собранные на затылке в длинный «хвост» – человек? Как знать, как знать.
«Зачем это