– Мамочка, – пискнула я, когда огромный колун воткнулся в пол, сантиметрах в десяти от моей тупой головушки. А ведь я бы могла замерзнуть в лесу. Какая приятная легкая смерть. Огромное тело вжало меня в деревянное напольное покрытие так, что я не могла не пошевелиться, ни вздохнуть. Каменное тело, словно высеченное из гранита. И шапка эта его свалилась мне прямо на лоб.
– Ух ты, – где-то в пространстве восхитился Ванька.
– Я тебя убью. – прорычал мне в самое ухо медведь шатун. – Ты не Ника, ты демоница. Почему именно ко мне в дом тебя принесло? Почему не к медведую в берлогу. Ты бы его ухайдокала там и успокоилась.
– Фффф, – попыталась я сдуть меховой ворс с глаз. – Вам не кажется, что вы слишком долго лежите на мне. Это недопустимо.
– Недопустимо быть такой ведьмой, – хмыкнул варвар.
– Вы бы хоть представились. А то ситуация такая странная. А я даже имени не знаю вашего. Должна же я знать, кто на мне лежит и угрожает убить.
– Дура.
– А вы Шарик. Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес, – вредно рявкнула я. Его лицо оказалось совсем рядом. И в глазах его плескалась сейчас такая болючая ярость, что я сразу растеряла весь боевой идиотизм.
– Не смей так меня называть, – опалил он своим звериным рыком мое ухо. – А как?
– Я Егор, – варвар словно сдулся. Стал маленьким, как дракон из мультика, которого никто не боялся. – Горошек принесу.
– Надо поставить елку, – тихо прошептала я.
– А папа и Ника влюбились, – заплясал вокруг нас рыжий апостреленок. Черт, затянулась эта странная пауза.
– Не выдумывай!
Глава 7
«Дорогой Дедушка Мороз. Меня зовут Ванечка, ну или Барбос, так папа зовет. Мне семь лет и скоро я пойду в школу. Я уже умею читать и писать, папа научил. Он хороший у меня очень, но у него болит там. Где людир чувствуют, понимаешь? И я тоже вел себя хорошо. А когда вырасту, хочу стать врачом, ну или космонавтом, еще дворником хорошо, мне нравится. Но я пока точно не решил. Вот. Я, знаешь, чего просить хотел? Мне игрушек не нужно, у меня есть все, даже машина есть почти настоящая, только детская. Ты не приноси мне ничего. Подари папе новую жену. Я скучаю по маме, но она же на небе и вернуться не может. А папа, может, выздоровеет, если снова влюбится, и снова станет Шариком. Только красивую нам надо, и добрую. Я буду очень ждать.
Ваня Зимнов 7 лет»
– Это я написал, – гордо улыбнулся Ванька. Я проглотила огненный ком, вставший в горле так, что ни туда, ни сюда. Прижала к себе мальчика, уткнулась носом в его макушку. – Представляешь. И тебя Дедушка Мороз нам скинул. Я прям офигел. Представляешь? Как он письмо мое то прочитал, если папа его забыл на почту отвезти? Или у него там компьютер специальный. И все, что дети пишут, сразу ему приходит на электронную почту? Ну как, знаешь, волшебные письма? А папа сказал, что Деда Мороза не бывает. Правда же он зря не верит? Надо верить, и исполнится тогда. Ник, ты чего?
Ничего. Маленький несчастный ребенок. Верить можно во что угодно, но ни один волшебник не сможет наколдовать то, что он загадал. Да и не красивая я, толстая, неуклюжая и глупая. Тут подгулял исполнитель детских желаний.
– Вань, понимаешь, даже самое заветное желание не всегда может исполниться полностью, – вздохнула я, потрепав рыжика по непослушным кудряшкам. Мы сидим с ним у окна и смотрим на бородатого великана, который в одной футболке и своей чертовой шапке. Мастерит подставку для елки. В завихрениях снежного танца он и сам похож на Дедушку Мороза. В его бороде, которую я проредила, идиотка такая, снежинки теряются, как Индиана Джонс в джунглях. А мышцы на руках переливаются, словно ртутные. И он зол, судя по сосредоточенному выражению лица. Как там звали злого брата новогоднего старца? Не помню. Игрушки елочные, которые мы с Ванькой перебираем, подготавливаем к работе, переложены старыми газетами, очень трогательные и винтажные. Домики, белочки, шишки, покрытые блестками и глазурью. Теперь таких не делают. Их собирала и хранила незнакомая мне женщина, с любовью, с надеждой на будущее. Что же случилось с ней? Почему она ушла на небо, оставив на земле тех, кто ее так любит? Ответ на этот вопрос наверняка знает огр, споро орудующий своим любимым топором, прямо под окнами. – Твоему папе нужна тетя, которую он сможет полюбить, понимаешь? Иначе она его не вылечит.
– Ну, я и говорю. Хорошо, что ты выпала из саней. А то какая-нибудь страшная ведьма бы явилась. Ужас, – хихикает мой маленький Барбос. Эту ночь новогоднюю я, наверное, запомню на всю жизнь. Да точно на всю, ну если меня деменция не скрючит, конечно. Буду сидеть одна в пустой квартире, в кресле качалке, пить глинтвейн, чокаясь с кошкой, раскачиваться и вспоминать сказочную ночь, проведенную мной в компании злобного Гринча и маленького мальчика свято верящего в то, что мечты сбываются. Сюрреалистическую ночь.
– Вань, а ты спать то не хочешь? Ночь же, – черт, я совсем не подумала, что он маленький мальчик. И что режим у таких мальчиков должен быть не сказочный и праздничный. Маленькие мальчики должны в кроватях лежать и видеть сладкие сны, а не пялиться в окно в компании самозванки, явившейся в его дом в личине новогоднего старика.
– Ты чего? Сегодня же праздник, – хочет он спать. Трет кулачками глазенки. Но упрямится, словно боится пропустить что-то важное. – Тем более папа идет. Сейчас будем елочку наряжать. Он же должен огоньки на нее повесить. Девочкам же нельзя, может током ударить. А я еще маленький. О нет, еще и елку наряжать с этим злючим варваром. Выдержать бы сие испытание.
– Девки, это самое, в потолок. Я гармошку приволок, – рявкнул появившийся, как всегда, словно черт из табакерки, громадный Егор, – Куда ставить корягу эту лесную? Эй, не баба, чего замерла? У меня сейчас грыжа выпадет, пока ты пуговицы свои таращишь.
– Вы все таки нестерпимый, – выдохнула я, покосившись на Ваньку, вертящегося вокруг отца, от которого исходят волны ледяного холода с мороза. Не заболел бы мальчишка. Он одет в шортики, гольфы, жилеточку от костюма заячьего. И глазенки сверкают в темноте таким восторгом, что хочется дать по башке чем-нибудь тяжелым его бесчувственному отцу дуболому.
– Будешь тут нестерпимым, если тебе бороду клочьями выдирает незнакомая чеканько, вломившаяся в твой дом, словно вирус Эболы, без предупреждения и объявления. Я еще, кстати, тебе так и не поверил, что ты не наводчица каких-нибудь татей. Обычно с мешками по ночам жулье всякое по улицам шлындает. А ты еще и в бороде была. Ужас. Так вот выйдешь ночью прогуляться, и инфаркт микарда, вот такой рубец.
– Папа, ух ты. Вот тут круто елочка стоит. Красивенная будет, правда же. И Ника сказала, что останется у нас, и шашлыки весной есть с нами будет.
– Правда? – мне прямо в глаза впивается яростный взгляд Егора бородатого. Ноздри раздувает, как бык перед нападением на тореадора. Ты так сказала?
– Я такого не говорила. Слушайте, вам бы… мальчик фантазирует. Выдает желаемое за действительное. Вы бы наняли ему няню нормальную, и с малышами, потерявшими маму психолог должен работать.
– Ты поучи меня еще, – прорычал горный тролль. Именно на него сейчас был похож малахаистый. – Тоже мне, ума палата. Как ты еще жива с такими то способностями выводит людей? Или ты в няньки набиваешься. Сорян, но кто угодно, но не ты. Ты меня бесишь.
– Ха, так у нас взаимные чувства. Я лучше сдохну, чем буду работать у такого самодура. Слушайте, ребенок ждет. Несите стремянку, звезда на макушку сама по себе не заползет, – мне просто надо вырваться из ловушки гипнотического взгляда мужика, которого я знаю всего несколько часов. И совсем не уверена, что поняла его даже