– На том и держимся. – хмыкнул Егор и залпом осушил свой фужер. – Слушай, у меня предложение.
– Боюсь даже представить.
– Я тебе заплачу все, что ты должна была получить. И оплачу эту ночь до утра, а ты…
– Боже, ну почему вы вот такой? Все одним словом можете испохабить. Я не такая, ясно?
– Не какая? – удивленно уставился на меня варвар. В его глазах снова заплясали черти. – Я, знаешь, тоже не такой. Ну и не в моем вкусе ты, если это то, о чем я подумал. Я баб воздушных люблю. Не в смысле тех, что на воздушный шар похожи. Ну, ты поняла… Так что, возмущение твое праведное не в жилу. В общем, просто подари нам с сыном праздник, получишь денежек, порадуешь мамулю свою. Я так понимаю, семейка у тебя та еще, если ты не особо стремишься праздновать в ее кругу. И, кстати, телефон твой я отключил, а то он раскалился от звонков. Трещал и трещал, у меня аж зубы свело.
– Да какое вы право… Да… Мама наверное моя с ума сходит. Вы просто… Злобный, зловредный, лохматый горный гоблин. Вы… Хамло. Шар ему не нравится. А мне, может, шапка ваша не нравится. И вы в целом. И…
Егор смотрит на меня с неприкрытым интересом. Бровь приподнял, руки сложил на груди. Черт, умею я эффектно обо… обделаться. Но в целом то он прав, праздновать в кругу семьи я давно не люблю. Никогда не любила. Лучше уж тут, в компании зла во плоти и малыша, который должен наконец получить свой праздник.
– Так что? Где там ксилофон твой?
– А у вас майка вся в крови и дырявая. Говорят, в чем новый год встретишь, таким он и будет. Судя по вам, вы будете просить милостыню на паперти. Подождите.
Мешок свой я нахожу в прихожей. Он валяется возле лестницы, украшенный отпечатком огромного ботинка. Надо же, что-то новенькое. Халат на заду Борюсика каждый год таким узором украшается, но чтобы подарочный мешок… Неужели я так взбесила хозяина этого замка? Ксилофону то, похоже, крышка. Эх…
– Это что?
Я протягиваю опешившему варвару свитер, который купила брату. Должен подойти. Димка, ну брат мой, тоже крупный. Только у него пузо и жир, а у моего мучителя гора мускулов, которыми он сейчас играет совсем не от восторга, как я понимаю.
– Подарок. Померяйте, это хороший свитер. Шерсть пятьдесят процентов, – я дура, точно. Какая шерсть? Наверное та, которой он меня внутрь вывернет прямо сейчас.
– То есть весь следующий год, по твоим приметам, я буду оленем? Это лучше, чем бомжом ты считаешь?
– Почему только следующий? – ооооо, ну все. Чичас меня будут бить. Возможно даже ногами.
– Ты бессмертная? – прорычал дикий вепрь.
– Ну да, я же Дедморозиха. Ой, надевайте не копырьтесь. И, между прочим, ксилофон вы сломали. И кто вы после этого, если не…
– Олень!? – взревел Егор, вскочил со стула, на котором сидел. Не вскочил, даже. Взвился, бешено тараща свои синючие глаза.
– Вы сами сказали, заметьте, – пискнула я, и ломанулась куда глаза глядят. Интересно, если я за диван просочусь, как быстро он меня оттуда выколупает?
Глава 12
А свитер с оленем ему идет. Рукава, правда, коротковаты, но цвет зеленый, в сочетании с рыжими волосами и бородищей встопорщенной, гармонирует невероятно.
– Довольна? – насупил брови великан, так посмотрел на меня, что захотелось рассыпаться прахом и утечь сквозь доски пола.
– Очень. Если бы вы еще улыбнулись, то даже сошли бы за душку, – хмыкнула я и взгромоздилась на уродский барный табурет, который как-то очень неприятно подо мной закачался.
– А может мне еще гопака сбацать? А что, в этом свитере я бы порвал все танцполы районного дурдома.
– Вы себе льстите.
– Слушай, не баба, а ты танцуешь?
– Да? – я уставилась на огра с удивлением, ожидая какого-нибудь подвоха. Ну типа «Девушка, вы танцуете? Да. А я пою» и дальше безудержный издевательский хохот. Ну нечто подобное, в общем. В стиле бородача, который прищурившись сейчас смотрит на мою ошалевшую персону.
– Сто лет не танцевал. Мадам, позвольте…
– Между прочим, мадемуазель, – вякнула я, и задохнулась от того, что он резко дернул меня за руку, сорвал с чертовой табуретке и прижал к себе. Как то уж слишком тесно прижал, без пиетета и соблюдения социальной дистанции. И пахнет он елкой и деревом и свечным воском и… Лимонадом, эльфы его раздери на подарки.
– Нашла чем хвастаться, – прошептал этот коварный тип гражданской наружности. Щеке, на которую его дыхание попало, стало жарко ужасно.
– Пусти.
– Фиг тебе. Я плясать желаю. Танго умеешь?
– Чего?
– Танец такой, страсти и огня. Его еще раньше в пкубличных домах танцевали. Рррр.
– Буду кричать если что.
– Разбудишь ребенка, – рыкнул нахальный варвар, и подтолкнув меня к столу, вырвал из стоящей на нем вазы алую розу на длинном стебле? Так, еще немного и… Ведьмячья ночь. Я определенно попала в преддверья ада. И сам Везевул меня сейчас таскает по комнате, как деревянную болванку.
– И тогда вы меня высечете шипастой розгой?
– Слушай, а ты затейница. А по виду и не скажешь, – хохотнул мой мучитель. – Все печки такие горячие, или только те, у которых заслон закрыт?
– Слушайте…
– Расслабься, всем бабам нравится со мной танцевать. Я такой душка, ты сама же сказала. Хотя… Ты же не баба.
– Егор…
– Тише, – варвар он. Сто процентный. Сунул мне в приоткрытый рот розовый стебель, на котором не оказалось ни одного шипа. Не дал договорить. Повел в танце, как-то уж слишком умело. Я онемела от неожиданности, поддалась его движениям. Чертов танец, какой-то животный, головокружительный. – Лю шипы срезает, – шепнул огр, и перехватил из моего рта зубами проклятую розу.
Музыки не было. Только тихое завывание вьюги за окном, и треск дров в камине. Лед и пламя. И головокружение, и осознание того, что я все таки не жила, наверное, пока тут не казалась. А теперь вдруг поняла смысл гребаного бытия. Тишина и движение двух людей, слившихся в странном единении. Чужих людей. Хотя я уже начинаю сомневаться, что раньше не знала этого человека в дурацком свитере.
– Ну вот, а ты, дура плакала. Даже юбочка не помялась, – я и не поняла, что бешеное движение прекратилось, и я уже просто стою посреди комнаты, находящейся между небом и землей.
– Вы танцуете…
– Как бог?
Я не знаю, что и ответить. Эта насмешка его вечная, снова лезет сквозь маску нормальности. И я понимаю – это какая-то защитная реакция. Но на что? Я же не могу вызывать в таком самце сильных эмоций. Он прав, я нелепая и слишком неудачница. И вообще…
– Свитер и вправду дурацкий, – глупо прошептала я. – И мне надо мамуле позвонить.
Не надо. Просто надо как-то вырваться из странного сомнамбулического состояния, в которое меня ввел совсем мне незнакомый Егор.
– Меня жена научила танцевать, – его настроение меняется, словно морская погода. И тень сейчас набежала на лицо, похожая на грозовую тучу. – Она любила. Динка была из балетных. Пока ее не выперли оттуда за…
– Послушайте, вы не обязаны… – лепечу я. Ему больно, и мне передается эта его свербящая боль, словно по нервным окончаниям, которые все еще гудят от бешеного страстного танго.
– Мне надо это, наверное. От чего-то кажется, что ты не просто так салилась на мою голову. На наши с Ванькой. Освободить пришла.
– Он, кстати, хочет борща с пампушками. Ваш сын великое чудо, – я пытаюсь уйти от исповеди великана? Почему? Может просто не хочу видеть его душу? Так ведь мне будет проще потом, уже утром, когда я навсегда уйду отсюда, из сказочной избы затерянной в темном вьюжном лесу.
– А ты умеешь?
– Конечно. Все женщины… – я не права. Я должна его выслушать. Видимо для этого я