Периодически Аббасу докладывали о ходе работ.
— Моторы готовы. Радиостанция барахлит, но почистим контакты, и всё будет в порядке, — кричал из машины Фаузи.
Я, теперь уже своими глазами, убедился, что ребята в своём деле далеко не новички.
Через час мы были полностью готовы.
— Поехали, пора, — выдохнул Аббас.
Сирийцы, завершившие подготовку и заняли места. Двигатель запустился с дизельным рокотом. Гусеницы тронулись медленно, с лёгким скрежетом.
Я проверил карту ещё раз. С севера шли те самые сопки, которые было видно уже сейчас, они были почти чёрные на фоне неба. Левее шла полуразрушенная дорога, если идти по ней, то враг сразу заметит. Поэтому мы шли в обход, оставляя цепкие следы от гусениц на каменистой земле.
— Если повезёт, — пробормотал Аббас, — успеем к вечеру встать.
Я смотрел в сторону горизонта. Где-то там, за деревней, в ложбине стояла батарея израильтян 155-го калибра. Орудия тяжёлые, самоходные.
Мы вышли на край лесопосадки.
— Здесь, — сказал сириец. — Позиция хорошая. Земля плотная, деревья прикрывают и видно долину, а нас из долины не видно.
Макмат остановился, гусеницы со скрипом замерли. Сирийцы начали работать. Аббас достал дальномер, глянул на деревню.
— Вон там.
Я достал карту, сравнил с координатами.
— Вот наша цель. За деревней, вдоль насыпи. Если разложить в шахматном порядке, можно накрыть зону в 200 на 300 метров. Три залпа даёшь и отход.
— Сколько у нас времени? — спросил Аббас, глядя на часы.
— 20 минут на полную подготовку: ориентация, настройка углов, проверка прицелов, сверка с дальномером.
Он кивнул.
— Аллах с нами, — тихо сказал кто-то из сирийцев, подготавливая первую мину.
— И Бог артиллерии, — добавил я, продолжая наблюдать за изредка появляющимся столбом дыма.
Вскоре всё было готово, подносы с минами аккуратно были разложены у брони. Я стоял рядом с Аббасом, присев за корнем старого дерева, торчавшего из земли.
Ещё до начала развёртывания один из ребят, по согласованию с Аббасом, ушёл на фланг — влево, по линии лесопосадки, метрах в тридцати от основной позиции. Там, с небольшой возвышенности, занял наблюдательную точку. Именно он отвечал за визуальное подтверждение цели.
Через пару минут голос Мусы прозвучал в рации:
— Цель визуально подтверждена. Направление одиннадцать часов от меня. Расположены за деревней, вдоль насыпи, между двух лощин. Три единицы. Расчёты на месте, движения минимальные. Освещение нерегулярное, но идёт работа на позициях.
Аббас слушал рацию, не отрываясь от дальномера.
— Цель принята. Координаты и направление подтверждаю. Угол падения минус восемь. Поправка по ветру две единицы вправо.
Он повернулся к расчёту.
— Наводка. Выставляй уровень. Горизонт по визиру.
Наводчик начал сверяться с линейкой угломера.
— Есть. Горизонт выставлен. Расчёт готов!
Аббас перевёл на меня взгляд. Я коротко кивнул:
— Огонь!
Глухой хлопок разрезал тишину. Миномёт дёрнулся, как будто выдохнул.
— Вижу цель, — подтвердил Муса. — Вся батарея открыта. Позиции оголены.
— По готовности — огонь! — продолжил командовать Аббас.
Каждый член расчёта действовал слаженно. Один проверял линию уровня, другой настраивал подъёмный механизм, третий уже держал мины наготове. Первая фугасная пошла в ствол, тяжёлая, с длинным хвостовиком.
— Заряжено.
— Огонь!
Снаряд ушёл в небо. Через десять секунд последовала вспышка на позиции врага. Второй выстрел угодил чуть левее. Третий пришёлся ровно в одну из САУ. Огонь вспыхнул сразу.
— Прямое, — тихо сказал я. — Хорошо ложится.
Миномёт пыхтел, дым стелился полосами. Каждый выстрел, как гвоздь в крышку гроба вколачивался туда, где был враг.
Когда последний выстрел ушёл, и на позиции врага уже полыхали как минимум две установки, Аббас опустил дальномер.
— Уходим.
Макмат ушёл с позиции спешно и без лишнего шума. Мы начали двигаться на запасную точку. Всё шло по плану: короткая огневая, отход, новая точка и добивание. Второе окно уже было рассчитано заранее. Пока у противника хаос, нам нужно работать.
— Дальше встанем западнее, за перелеском, — сказал Аббас, сверяясь с картой.
— Лучше восточнее. Там овраг, из него поработаем, — предложил я.
Муса шёл впереди, проверяя путь. Я держался рядом с машиной, но пешим ходом.
Пыль под бронёй сыпалась, как мука. Я оглядел позицию, на которой осталось выжженная трава и пустые ящики. Следы оставались чёткими. Враг, если он не слеп, считает их сразу.
Я прошёл рядом с бронёй, когда послышался писк, похожий на комариный, только в сотни раз громче.
Первый разрыв был точно в ту точку, где десять минут назад стояли миномёты. Грудой взметнулась земля, фонтан из камней и дыма. Второй удар пришёл с интервалом в три секунды, чуть ближе, к брошенным ящикам. Мощный фугасный заряд, возможно, 155 мм, но прилетело с другого направления.
— С юго-запада, — прохрипел Аббас, отползая в кусты. — Арта или САУ. Другая батарея. Не та, по которой били.
— Мы одну сняли, а вторая теперь работает.
Быстрая контрбатарейная реакция могла означать наличие у них работающего контрбатарейного радара, например AN/TPQ-36 или его израильского аналога, способного засечь траекторию мины и определить точку выстрела в течение минуты.
Небо над прежней позицией запылало — третий и четвёртый снаряды долбанули в упор. Один ударил по дереву, от которого остался только дымящийся пень. Второй влетел в выемку, где лежали ящики. Оглушающий удар раскатился по всей долине. Земля задрожала под ногами, но миномёт уже был на ходу.
Позицию нашли быстро.
— Здесь, — коротко бросил Аббас. — Пять минут на развёртывание.
Овраг, куда мы ушли, был неглубоким, но надёжным. Здесь можно было спрятать технику и прикрыться за естественным рельефом.
Миномёт снова начали готовить к работе. Один проверял уровень, второй открывал люки, третий уже подносил новые фугасы. Шесть штук — последние, что были в расчёте.
Миномёт быстро перевели в походное. Ткань свернули, люки закрыли, и гусеницы начали разворот, цепляясь за землю, зарываясь и разворачиваясь в сторону эвакуационного маршрута. Осталось несколько минут до того, как противник вызовет авиацию. Мы знали, что времени больше нет.
— Огонь! — продолжал командовать Аббас, корректируя выстрелы по командам Мусы.
Я смотрел на горизонт. Оттуда виднелся