Кощег
Глава 1
Вот уж и ауканья почти неслышно, впереди раскинуло сучья дерево без коры. На самой нижней ветке алая лента повязана. Словно дерево само по себе незаметное, будто таких огромное количество повсюду. А под ним — валун, мхом поросший. Лежит, греется в солнечных лучах, время от времени пробивавшихся сквозь листву. Сказывают, непростой он, а указующий. Только письмена не всякому являются, а лишь тому, кто сам на перепутье стоит.
Сказки…
Впрочем, Злата живет в такой чуть ли не с младенчества. Страшной, далеко не доброй. А куда деваться? Приходится соответствовать или погибнуть.
Девица присела на валун, стянула сапожки сафьяновые да в траву положила. Никто не возьмет. Не найдет просто. Валун ведь на самой границе находится, отделяет привычное и в чем-то родное светлолесье куда даже малые дети ходят по грибы да ягоды от жуткой чащи, в которой водится невесть что и кто. Чуда-юды всякие, звери хищные, нечисть и нежить. Некоторые умудряются перебираться на человеческую сторону, но нечасто.
Правда, поначалу чаща не особенно от светлолесья и отличается. Потому и стоит дерево — указывает прохожим, где граница пролегла невидимая, отсекающая мир человеческий от истинно лесного царства.
Встав, Злата достала из котомки каравай, разломила и половину водрузила на валун со словами:
— Приветствую тебя, хозяин лесной, не серчай, что в твой дом пришла, отведай моего угощения, не побрезгуй.
Мокрая трава приятно холодила подошвы. Это по снежку голыми ножками неприятно бегать, а летом — восторг да радость. Вот в обувке нельзя — хоть в лаптях, хоть в валенках, хоть в сапожках — лесные обитатели вмиг почуют и вряд ли отнесутся по-доброму. Даже к ней, в чащу бегать привычную с самого детского возраста. Стоило научиться палку брать и держать на вытянутой руке более сорока сигов, забрал Злату в ученицы воевода Путята, а до того жила она у знахарки Ягафьи в избе возле самого болота, позже, впрочем, тоже частенько наведывалась. Ну а теперь все больше во дворце царском жить приходится, там средь мамок-нянек к царевнам приставленным, бояр да всяких просителей не продохнуть. Одна надежда, что недолго ей терпеть такое проживание.
Злата чуть поморщилась, наступив на острый сук, но не вскрикнула, молча пошла дальше. Будь она обутая хрустнул бы сам сук, привлекая внимание, а ей такого точно не нужно.
Деревья перешептывались в вышине, шевелили листочками, травы колосились, но до пояса не доставали, лес — не поле, умеет обитателей в узде держать. Сверху камнем упала сорока, лишь у самой земли расправила крылья, взмахнула дважды и уселась на нижнюю ветку, голову набок повернула, посмотрела на незваную гостью и застрекотала. Теперь и надеяться на скрытность нельзя: всем растреплет.
— Передай и мое приветствие хозяину лесному, — не позволяя тяжкому вздоху сорваться с губ вместе со словами, произнесла Злата и пошла дальше.
Всякий раз она надеялась будто ее появление в чаще останется незамеченным, и каждый же раз ждало ее разочарование. Нелегко человеку свое присутствие от лесных обитателей скрыть. На виду он все время, стоит границу перейти. Да и может ли быть иначе? Разве не привлек бы внимание стражи гость незваный, заявившийся во дворец?
Едва угадывающаяся тропика, петляя меж стволов, убегала все дальше. Вначале на круглую поляну, на которой сон-трава растет. Там задерживаться нельзя и дышать через вздох стоит. Далее — через бурелом к болоту. Бурелом удавалось пройти уже трижды подряд, а вот через болото Злате ходу не было. Ждало на подходах к нему еще одно препятствие. Однако сегодня, если удастся задуманное, она собиралась устранить это досадное обстоятельство.
Полянка круглая, как блюдечко. Разве лишь яблочка наливного не хватало. Пройти за тридцать три шага можно, да только сложно это, если травы в силу вошли. Еще кусты не расступились, а до Златы уже донесся легкий чуть горьковатый аромат и тихий шепот, в котором при желании можно и песню услышать, и сказку чудесную, а может и тайну, хранимую тайным отцовским советником. Причем последнее окажется не мороком, голову задурившим, а самой что ни на есть правдой-истиной. Вот только сейчас ни про что вызнавать Злата не собиралась, ценой собственной жизни — особенно. Ведь тот, кто на поляне уснет, сам ни в жизнь не проснется.
Из котомки выудила Злата пучок трав душистых и восковые кругляшки. Их в уши вставила, вдохнула аромат мятный и полынный, да и пошла на поляну, напевая песенку, что Хват-неудачник на пруду орал во всю дурную голосину, рыбу ловить пытаясь. Неудачник он неудачник и есть — ни одной рыбешки не выловил, а песня у него веселая оказалась, Злата запомнила. Правда, если бы кто из мамок-нянек услышал, заголосили и завыли бы всей стайкой, пусть никогда не приставали к Златке с нравоучениями. Нельзя девицам такое петь. При людях, во всяком случае.
А вот кровожадная нечисть боится скабрезностей — это Злата давно уж узнала: когда Болибошка, прикинувшись старичком, ее помочь упросил, а потом едва не удушил. Злате тогда и двенадцати не исполнилось, но уроки воеводы и ратицы со стражами свое дело сделали — отходила словесно дрянь навскую так, что Болибошка сверзился на землю, уши затыкая, и пощады запросил. С тех пор словам бранным тайно училась Злата со всем старанием и прилежанием.
Как сдвинулись за спиной кусты, отсекая Злату от поляны, так смолкла песня на полуслове. Затычки Злата обратно в котомку сунула, а вот к пучку трав прибавила волчью.
Лес встал темный, притихший. Будто и не день на дворе летний, а хмарь осенняя туманная да сумеречная. Ни ветерок не пошевелит листочками, ни вскрикнет мелкая пичужка. И все больше казалось, не одна Злата больше, наблюдали за ней глаза хищные янтарные.
Злата пошла дальше, не подавая вида будто заметила. Взгляд жег ей спину, затем сместился к правому плечу. Злата запнулась о вылезший из земли корень, чуть не упала, неуклюже руками взмахнув. В этот же сиг из-под еловой лапищи прыгнуло нечто человеческому глазу неуловимое, кажущееся крупным серым облаком, но промахнулось. Злата прогнулась в пояснице, пропустив загнутые острые когти в неминуемой близости от горла, коснувшись земли, перекатилась через плечо и выставила руку с травой пахучей. Прямо под нос хищному зверю сунула.
Волколак дыхание затаить не успел, а иначе плохо Злате пришлось бы, резко отпрянул. Она же время упускать не стала, вывернулась