– Еще… – Руслан, копошившись в своем кармане, достал жетон Даниила, и протянул его бригадиру. – Сказал Минскому передать, а я знаю где он.
Глаза бригадира засверкали. Походу, этот жетон был ему очень знаком, иначе, Руслан не находил объяснений такого пристального осмотра.
Бригадир, достав из-под груди еще один жетон, протер его своими грязными пальцами, и протянул его Руслану, сказав лишь одно:
– Посмотри.
Руслан легонько поднял шариковую цепочку, и взяв сам жетон, присмотрелся.
«Минский» …
Его охватил озноб.
Как он смог встретить отряд Леских случайно? Это и было то предупреждение от полковника, что о Руслане предупредят, или это его удача его спасла?
Мысли путались, и дыхание сбилось. Он встретил легенду этой местности, выполнил задачу Даниила, который и заставил идти его на остров, и ведь не прогадал. Он мог просто отдать жетон, а Руслан, ходил бы по одиноким и брошенным улицам, в надежде того, что сможет найти его жену, и не факт, что нашел бы живой.
Минский взял жетон Даниила, и повесил его на шею Руслану.
– Говоришь, Рельзы украли твою жену, и она на острове? Думаю, раз ты выполнил задачу Даниила, то и я в праве тебе помочь. Только смотри мне, если окажешься наглым предателем, сразу пустим под свинцовый град.
Озноб прошел. Сам Минский согласен ему помочь? Не верится, но, отказывать в помощи он не намерен.
– Клык! – позвал Минский одного из солдат. – Проведи парня на нашу базу, придите… – он посмотрел на часы. -До рассвета вы должны быть уже на базе, а мы – пойдем дальше очищать.
Ратник встал, и подошел к ним. Он пожал руку Руслану, и кивнул.
– Парень не в лучшей форме, – подмигнул Минский Руслану. – Проведи через туннель, желательно прямо сейчас. Найдете Рельз – действуй по инструктажу, парню объясни только. Вперед!
Ратник вскользь прошептал что-то недовольным тоном, и пошел. Руслан также побрел за ним.
Они вошли в дом, из которого вышли они все.
Что за туннель? Почему о нем только Леские знают? Нет, конечно, было известно о туннеле, через который Рельзы убегали от разъяренного народа, и даже, после войны в Лесовщике, было известно, что открылся туннель, через который можно спокойно и без опасения добраться до острова, но байки заканчивались на том моменте, когда узналось что в туннеле газ, которые оставили после себя бегущие фанатики.
Конечно же это два разных туннеля, и, возможно, не факт, что под одним из лагерей есть туннель, да и откуда там взяться? Предположить можно, что хотели сделать подземный трамвай, как во Волгограде, и туннели, прокопанные десятилетиями назад, остались целыми, но если бы оно так и было, то люди как на отдых ходили на остров, а потом, быстренько возвращались в свои норки.
…Клык кинул подобие респиратора, в котором было видно, что он сделан слишком просто, и из противогаза, по всей видимости, ненужного. Также, он вскинул Руслану два фильтра, и предупредил, что дорога будет длительной, а база будет находится под землей, и чтобы он заблудился, шел шаг за шагом.
Растянув резинку респиратора, и накинув ее одев сам респиратор, дышать резко стало тяжелее, ведь огромные фильтры с пометкой «ГП-5», по всей видимости весили не меньше килограмма, хотя, запасные весили намного легче. Скорее всего это было из-за того, что респиратор не выдерживал вес фильтров, которых было два.
Клык снял с себя балаклаву, и под ней он узнал… Его?..
Неужели, прародитель красной революции также стоит перед ним. Но, тогда почему он молчит? Боится того, что его узнают за его героические действия? А может, его революция была не героизмом, а бессмыслицей? Ведь по памяти, даже от Леснички погибло людей меньше, чем от красной революции, и ведь, именно после нее, людей начали разбирать на классы.
– Вы тот самый Клык? – неуверенно спросил он.
– Ну я, и что? Поблагодаришь? Бред, не напоминай о том ужасе, который я сделал.
Точкой в разговоре стало, что он одел совершенно такой же респиратор, и включив налобник, прыгнул в дыру подъезда.
Руслан прыгнул за ним.
Грязный и протоптанный сотней раз подкоп выглядел грязным, и по всей видимости, ради того, чтобы их главные враги не нашли подкоп, но, если сами эти враги и убегали через него, откуда здесь столько мусора? А мусор не тот, который в виде фантиков, целлофановых и пластиковых пакетов от пачек, а совсем обычные вещи людей, которые, по всей видимости, закидали, когда уезжали, а также осколки мебели, которая уже успела прогнить.
Запах стоял смрадный. Даже сквозь фильтры, сотни прокладок и угля в них, чувствовался смрад гнили.
Но повезло чуть больше, почти сразу же, когда настал момент, который он ненавидит после войны, это ползти. Ему надо ползти в клаустрофобном туннеле, в котором даже повернуться нет шансов. В детстве, когда он был маленьким, любил залезть под диван, и так ползти словно он спелеолог в небольшом туннеле, который ищет клад Тутанхамона, или, как в фильме Индиана Джонс, убегает от ловушек, оставленных веками назад людьми. Но после войны, когда ему нужно было с четверо ребят проползти по тонкой газовой трубе, в которой даже лежать было неудобно. Интересно, там специально задумали что кто-то будет ползти?
…Настя…
Она опять ему вспомнилась. Обсессия вернулась. Теперь, он ползет в ужасно узком туннеле, смотря в ботинки легенде, вспоминая фрагменты как он воевал, и при этом обсессия в виде Насти.
Все было как наяву… Она сидит привязанная на стуле, словно, в фильме про похитителей, где главный герой супергерой, должен спасти в очередной раз людей. Рот у нее закрыт кляпом (откуда вообще взялся кляп на острове?), на ее щеках бегут искринки слезинок. Она пытается что-то крикнуть, но, когда она произносит звук мычания, ведь из-за кляпа говорить сложно, ее сразу же били пощечиной.
Он остановился.
Он не смог сдержать нового наплыва слез, но, чтобы не казаться слабаком, он постарался их сдержать, но в итоге, они все равно выступили. На удивление, он смог даже молча идти, хотя в душе у него была настолько сильная буря, которая если вырвется наружу, будет горе.
Каждая часть его груди разрывалась от внутренней боли. Ему хотелось кричать, ему хотелось рыдать, но он молчал, давая лишь маленькой скупой слезинке пройтись по его щекам, которые окрасились румянцем, и сразу же вытирал их своими грязными руками.
С каждым мычанием, удар был сильнее, и это видение, если его можно так назвать, рвало его на куски. Оно пожирало его, рвало,