Тот чуть ли не сразу встал, и вытерев кровь со своих бровей, куда пришелся удар, он отошел на два шага, смотря на него с ужасом. Походу, полковник в первый раз получил по своей физиономии, ведь у него шрамов и не было.
– Проходи. – совершенно спокойно ответил он. -Проходи, ублюдок. Посмей сюда вернуться. Я о тебе доложу. Отбой.
Он махнул рукой, и медленно попятившись, он быстро перешел на бег, и его опухшее красное лицо сменилось слезами, что было слышно по постанываниям.
Обернувшись, солдаты разошлись, пропустив Руслана. Он удивился, как это одним ударом, его резко пропустили? А если бы убил, то орден и пропуск дали бы?
Пойдя медленным шагом, солдаты не реагировали на него, словно, он был невидимкой, хотя минуту назад, они следили за ним так пристально, словно это были вахтерши, которые пропускают в общежитие лишь тех, кто есть в их списке.
И вдруг, ему вспомнилось: «О.С.В» … Эта надпись была на штанах у девушки, а откуда она у нее? Навряд ли же героически, такая худая и беспомощная девушка, могла бы убить одного из них, чтобы натянуть эти штаны. И навряд ли эта девушка один из представителей этой группировки, ведь по рассказам и байкам, у них не то что женщин не любят, а слишком молодых, и слишком старых убивают, а потом съедают, а девушек в придачу насилуют, а потом отдают на съедения. Но только, эти все люди, более-менее общались с ним по нормальному, кроме этого, злого полковника.
Все мысли ушли ровно в тот момент, когда он увидел море. Громкий шум позднего весеннего моря, с запахом соли обошли вокруг Руслана, и словно обняли его, стараясь прижать к себе.
На большое его удивление, линия горизонта предстала перед ним, словно, тумана и нет.
Резко поняв, что он перестал контролировать свое тело, он попытался остановиться, но его тело непроизвольно пошло ближе к морю.
Когда он смог остановится, чтобы закончить идти, и смотреть на море, он пошел ближе к острову по набережной.
Влажный песок попадал в обувь, и небольшие острые камешки стекла, пешка и прочего мусора въелись в ногу, отчего идти было довольно больно.
Набережная выглядела очень красиво. Даже до сих пор остались элементы прошлого: зонты от солнца, в нескольких местах лежали покрытые засохшим слоем песка лежанки. Жизнь для всех остановилась, и теперь, каждый из них, жителей этого проклятого города, будет страдать от воспоминаний. Каждый переживший ту летнюю ночь, будет с ужасом просыпаться в поту, стараясь убежать от реальности.
Сны преследуют и его. Чаще всего он их видел в армии, а в последний раз увидел в ночь перед тем залазом на крышу небоскреба. Все было как наяву. Конечно, во сне он уже взрослый, каждый раз, когда снится этот кошмар, он в том же возрасте, когда это снится.
Все как наяву: он идет по пустынной улице, раскрашенной тусклым и мерцающим светом луны, которая сильно напоминает ту, которую он прошел совсем недавно. Город хоть и опустевший, но в домах грязно-желтым горит свет, и при этом, это все выглядит совсем неестественно… Он идет возле завода, примерно, идя возле больницы, он останавливается посмотреть в небо, и, вдруг словно молния среди ночи, грохот, раздавшийся совсем недалеко. Дальше все как в тумане, лишь отрывки падающих кусков железных листов от завода, которые изготавливали там же, разные халаты врачебные, видимо, от лаборатории, и самое худшее, это лица мертвых.
Конечно, когда ему было пять лет, он не гулял по ночной улице, но откуда такая реалистичность? Когда он заболевал, мать его везла сразу же в соседнем городе больницу, как, по ее словам, безопаснее, а на острове он ни разу не был…
Он шел уже час, и по всей видимости, он ходит кругами. Хотя, один раз он был совсем перед островом, словно, был как на ладони, но их огораживало расстояние в тридцать метров.
Грохот летящих стремглав снарядов, которые он не ожидал увидеть, он вспомнил, как он воевал за лес, когда это было нужно.
Правда, он всего лишь неделю побыл в активной зоне, которая до сих пор является разрушенный и небезопасной. Уехал он оттуда, ведь по словам его командира полка, приехала замена.
Больно много он увидел за эту неделю. Между военными, которые воевали против бандитов, придумалась слово Лесничка. Название пошло от лагеря «Лесовщик», который принял на себя основные разрушения. По сей день там лежат тонны гильз от автомата, сотни сломанных и никому не нужных автоматов, героические падших ребят, которые приняли форму, которую решила шальная пуля своей инерцией…
Лесничка была у всех попавших на это безумие, от молодых солдат как он, до опытных местных ветеранов и Леских, которые также приняли свое участие в этой войне. Многие, из-за того, что не могли выдерживать напора наваждений и глупых предательских мыслей налаживали руки на себя, или, уходили на большую землю, где запирали в психбольницу на долгие сроки.
…Воспоминания прекратились в тот момент, когда огромная огромный снаряд влетел в здание, и оттуда выбежало четверо огромных мужчин в черных водолазках и белых камуфляжных штанов. Поверх водолазок было надеты бронежилеты, и, они двигались по заданной траектории, и в данный момент, это был квадрат. Они очень быстро начали бежать в сторону Руслана.
Подняв руки, и опустив автомат, дабы показать, что он не опасен. Ратники, замедлив бег на быстрый шаг, опустили дула автомата.
Один из них вышел, он был выше остальных, по всей видимости, он был бригадиром. Выйдя и подняв руку, сделал странный жест, который Руслан не сумел разобрать.
После действия, бригадир крикнул совершенно спокойным голосом:
– Кто такой? Откуда на зоне боевых действий?
Руслан скривил лицо, и с непониманием начал подходить, но, когда дуло поднялось на него, он быстро остановился.
Назвав как зовут, и куда направляется, бригадир недовольно цокнул, вздохнул, и рукой дал жест, и остальные ратники полностью опустили автоматы, а кто-то, даже и закурил. Бригадир вскрикнул сладкое даже для Руслана слово «привал», и попросил Руслана рассказать подробнее.
– Безумный паренек ты. – бригадир, не сняв свою балаклаву, курил через нее, и при этом, не перебивал при рассказе. – Я удивлен что ты еще жив, да и выглядишь человеком, вот, наш, – указав взглядом на самого низкого в взводе начал он. – При своем походе пешком до острова, когда была возможность, чуть не лишился ног, а лицо