– А если мы перестанем приносить жертвы? – спросила она.
Хальдор наклонился вперед, его лицо теперь было ближе к ее.
– Тогда лес заберёт нас, – сказал он. – Деревня исчезнет, как исчезали многие до неё, а мы растворимся в тумане цвета хвои.
Она замерла, ее дыхание участилось.
– Значит, это страх, – проговорила она. – Мы поклоняемся не из веры, а из страха.
– Вера и страх всегда идут рука об руку, – сказал Хальдор. – Они не требуют любви. Им не нужна вера, как ты её понимаешь. Они не понимают ее. Но они понимают наши действия, наши ритуалы. Это связь, которая позволяет нам сосуществовать. Они требуют только признания. Осознания их силы, их величия. И если ты будешь смотреть на них слишком долго, ты утонешь в этой бездне.
– Как они выглядят? – спросила она, её голос был дрожащим, но полным любопытства.
Он откинулся обратно на спинку стула и улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.
– Ты уже видела их, – сказал он. – В своих снах, в видениях. Ты видела оленя, но это только крохотная часть общей картины, которую пока твое сознание готово воспринять. Есть существа, которые больше деревьев, их тела покрыты глазами, которые смотрят во все стороны. Есть те, чьи крылья закрывают небо, но ты никогда не увидишь их лица. И есть те, кто движется в тени, их невозможно разглядеть, но ты всегда чувствуешь их присутствие.
Астрид попыталась найти слова, но их не было.
– И мы должны служить им, – добавил он, его голос стал мягче, но не потерял своей силы. – Потому что, служа им, мы сохраняем себя. Но знаешь, что самое удивительное? Мы, жрецы, тоже в этой бездне. Мы первые, кто стоит перед ними, и последние, кто их видит. Мы сохраняем эту связь, чтобы остальные могли жить в неведении. Мы служим не потому, что хотим, а потому, что иначе мы все исчезнем. Боги – это не враги и не друзья. Они – сама природа, её хаос и порядок. И наше существование – это только отражение их воли.
Ее сердце было тяжелым. Она смотрела на него, чувствуя, как внутри разгорается странная смесь ужаса и восхищения. Она хотела спросить ещё что-то, но ее разум был слишком перегружен тем, что она уже услышала. Хальдор снова взглянул на неё.
– Ты боишься? – спросил он.
Она кивнула, но её взгляд оставался твёрдым.
– Тогда ты готова к тому, что будет спустя два дня на закате, – сказал он, и в его словах звучало больше, чем просто утверждение.
***Хальдор повёл её глубже в дом, туда, где тени становились плотнее, а воздух тяжелее. Каменная дверь, покрытая зелёным мхом, выглядела как часть стены, но когда он толкнул её, тяжёлый скрип прорезал тишину. Астрид невольно вздрогнула, словно этот звук был чем-то большим, чем просто скрежетом камня.
– Это место не для многих, – сказал Хальдор, не оборачиваясь. Его голос звучал тихо, но в нём слышалось что-то почти церемониальное. – Здесь хранится всё, что нельзя показать остальным.
Комната, которую Хальдор назвал хранилищем, больше напоминала природную пещеру, чем часть человеческого жилища. Её стены, вырезанные из грубого камня, были покрыты тонким слоем мха, который свисал длинными прядями, словно седые волосы древнего существа. Влажность пронизывала воздух, оставляя лёгкий запах сырости и земли, как если бы сама природа жила и дышала здесь.
Потолок терялся в темноте, где тонкие корни деревьев пробивались сквозь камень, извиваясь, как жилы огромного организма. Они будто пытались добраться до света, которого здесь не было. Пол был устлан ковром из сухих веток, мха и опавших листьев, их шорох под ногами звучал так, словно они шептали что-то своё, старое, забытое.
Вместо привычных полок вдоль стен стояли длинные деревянные стойки, грубо вырезанные, но с чёткими линиями, как если бы каждая деталь была создана с определённой целью. На них были разложены странные предметы: выцветшие свитки, куски кости с выгравированными символами, сосуды из обожжённой глины, наполненные чем-то, что казалось неподвижным, но живым.
Свет исходил от нескольких чаш с тлеющими угольками, расставленных по углам. Их слабое свечение танцевало по стенам, отбрасывая длинные, угрожающие тени. Этот свет казался неестественным, будто не из этого мира, и тени, которые он создавал, напоминали силуэты существ, замерших в ожидании.
В центре комнаты, на массивном каменном столе, лежал большой свиток, его края были потемневшими, как от времени или огня. На нём виднелись линии, сплетённые в сложный узор, который казался одновременно знакомым и чуждым. Стол сам выглядел как древний алтарь, его поверхность была покрыта тонкими трещинами, а по краям вырезаны символы, которые словно двигались, если смотреть на них слишком долго.
Воздух здесь был тяжёлым, как перед грозой. Казалось, каждое дыхание проникало глубже, чем хотелось, наполняя лёгкие ощущением старости и чего-то, что невозможно понять.
Эта комната была не просто хранилищем, а частью самого леса. Она была живым существом, дышащим, наблюдающим. Её стены шептали о вещах, которые люди забыли, или о том, чего им никогда не стоило знать.
Всё это выглядело одновременно древним и устрашающе.
– Это наши хроники, – сказал Хальдор, проводя рукой вдоль одной из стоек. – Не записанные в книгах, а вырезанные, спетые, пережитые.
Астрид подошла ближе, её пальцы едва коснулись одного из свитков. На грубой ткани были нанесены странные линии, напоминающие рисунки, которые сливались в образы леса, звёзд и существ, слишком искажённых, чтобы быть полностью понятными.
– Они отражают видения, – пояснил он, заметив её интерес. – То, что мы видим, но не можем объяснить.
Её взгляд задержался на одной из стоек. Среди древностей лежал предмет, который не вписывался в общий образ. Он был чёрным, блестящим, его поверхность была гладкой, словно полированное стекло, но странной формы. Это была вытянутая конструкция с закруглённым концом, напоминающим ухо, и обвивающимся вокруг него тонким гибким отростком.
Астрид нахмурилась, её пальцы невольно потянулись к этому предмету.
– Что это? – спросила она, её голос звучал тихо, как если бы она боялась разбудить что-то внутри.
Хальдор бросил короткий взгляд, но в его лице не было удивления.
– Остаток того, что было до, – произнёс он.
Его слова были неопределёнными, но в них читалась тяжесть.
– До чего? – она посмотрела на него, её глаза искали ответа.
– До деревни, – ответил он, его голос стал чуть тише. – До леса, до нас.
Её дыхание стало прерывистым. Она чувствовала, что этот предмет был чуждым всему, что её окружало. Его форма и материал были настолько неуместными, что казались вызовом всему, что она знала о мире.