Артур из-за связи с Вороновой младшей и попытке заработать быстрые деньги в казино потерял практически всё. Причём во всех смыслах этого слова: семью, меня, общение с дочерью, авторитет коллег и своего окружения, долю в клинике, квартире.
У него остались крохи после того, как он рассчитался с Вороновым.
Где он сейчас и что с ним – мне неизвестно. Даже с собственной дочерью Белов оборвал все связи. Похоже, он решил начать жизнь с чистого листа, безжалостно вычеркнув из неё даже родную дочь.
Саша хотел найти его, но я остановила. Зачем? Для чего?
Сажать его было не за что, он не был причиной, чтобы так ему мстить теперь.
Свою долю квартиры он оставил дочери. Долги свои он отдал. Смысл его преследовать?
Только спустя три месяца, когда приехала моя Даша, я смогла рассказать ей всё, что со мной приключилось.
Конечно, очень переживала по поводу того, как она отреагирует.
Рассказала, всё, что было: как её отец выгнал меня из дома, как притащил любовницу. Как его любовница жила в нашей квартире, не стесняясь моего присутствия. Как навредила её бабушке.
Про наш уговор с Сашей тоже рассказала. Я не планировала обелить себя и при этом очернить её отца. Я говорила всё как было. А выводы она должна была делать сама.
Мне не было стыдно за то, что мы заключили с тогда ещё просто моим партнёром такую сделку, потому я не сделала ничего предосудительного.
Я ждала слёз, вопросов, упрёков. Но вместо этого дочь посмотрела на меня своими взрослыми, но всё ещё детскими глазами и спросила только одно:
– Почему ты не позвала меня на подмогу, мама?! Я бы им устроила весёлую жизнь! Разнесла бы эту… профурсетку в пух и прах!
И когда она сказала это, я поняла, что мне можно выдохнуть. Моя дочь, моя девочка, которая всегда была для меня самым важным человеком, поняла меня. Признаюсь, это было очень важно.
Как бы я ни улыбалась, как бы я не старалась казаться беспечной, мне всё равно нужна была её поддержка.
Мама моя довольно быстро пошла на поправку. Первое время она всё расспрашивала: правда ли это, что говорила ей Воронова младшая, а я смеялась и говорила, что нет.
То, что у меня начались отношения с другим мужчиной, я рассказала ей тоже, но чуть позднее. Она довольно легко приняла Сашу, и я искренне радовалась, что эта страница по поводу переживаний мамы тоже закрыта.
Операция ей очень помогла. Она стала больше двигаться, улыбаться, и наслаждаться тем, что теперь ей не нужно принимать такое количество таблеток и постоянно следить за сердцем.
Что касается Вороновой младшей: Лариса надеялась на помощь отца, но Саша, сказав, тогда, что у него нет больше дочери, остался верен своему слову.
Воронову младшую представлял государственный адвокат.
Ларисе в итоге назначили меру наказания сроком – пять лет лишения свободы в колонии-поселении.
Это, кстати, самый мягкий вариант из всех возможных – нестрогий или общий режим, где условия куда жёстче. Так что можно сказать – ей очень повезло. Думаю, прими суд иное решение – она в итоге сломалась бы, не выдержала.
Её адвокат потом сказал Саше, что Лариса очень плакала, и признавалась в том, что не думала о таких последствиях.
Честно, я не верила ей, но мы с Сашей старались максимально не обсуждать эту ситуацию. У каждого из нас была своя боль: его, что у него выросла такая дочь. А у меня, что дочь моего самого любимого человека чуть не угробила мою маму.
Колония-поселение – это не тюрьма в классическом понимании. Здесь не было высоких заборов с колючей проволокой, заключённые живут в общежитиях, ходят на работу и обязаны соблюдать режим.
Они могут свободно перемещаться по территории, но покидать её без разрешения – нельзя ни при каких условиях, даже если очень хочется.
Нарушить это правило – значит получить более строго наказание.
Лариса, попав в такие условия, уже и сама не хотела ничего нарушать, потому что поняла: больше ей никто не поможет, и любые действия теперь чреваты последствиями.
Хотя на суде она и держалась гордо, с высоко поднятой головой, все видели – внутри, что она была раздавлена.
После того как её забрали в изолятор временного содержания и не выпустили через сорок восемь часов, её мир рухнул окончательно.
Она осознала, что больше рядом не будет отца, который решал все её проблемы, не будет бесконечных денег, которые она раньше тратила, не задумываясь, не будет поддержки мамы, которая всё прощала.
Именно с того дня для неё и началась настоящая жизнь. Та, где она больше не привилегированный человек, а одна из многих простых людей.
Жизнь, где нужно заработать, заслужить уважение, а не требовать его по праву того, что у твоего папы очень много денег.
Жизнь, где даже простой разговор с другими – испытание, ведь Лариса никогда не общалась с «простыми» людьми на равных.
Она увидела другую реальность, и к ней пришлось привыкнуть. Да и выбора, надо признать, не было.
По закону, время, проведённое в изоляторе до решения суда, засчитывается в срок наказания. Лариса провела там чуть больше полугода, и этот период ей зачли.
А дальше этапирование в колонию-поселение и жизнь там ещё чуть больше года.
Выйти раньше она смогла только благодаря условно-досрочному освобождению.
И вот здесь уже да, не обошлось без помощи её отца. Он помог с решением этого вопроса, но сделал это не потому, что отступил от своих принципов или нарушил данное слово. А просто не хотел, чтобы Лариса привыкла к тюрьме окончательно.
Даже колония-поселение – это всё равно изоляция, ограничения, жизнь по чужим правилам. А если бы она задержалась там дольше, до конца срока, то рисковала превратиться в человека, который уже не сможет жить на свободе.
Саша хотел дать ей шанс вернуться к нормальной жизни.
Прежде чем помочь ей выйти по условно-досрочному освобождению, он поговорил с ней о его условиях.
Его предложение для дочери было простое, но суровое: Лариса выходит досрочно, но не возвращается в город, а едет к тёте Тоне в деревню, где проведёт ещё два года под её присмотром.
Тётя Тоня – женщина строгая, работящая, с железным характером. Она знала о нашей жизни, и однажды сама предложила такой вариант.
– Если надо перевоспитать дочь, отправляй ко мне. У меня никто без дела не сидит.
Согласна. В этом мы уже убедились, когда она приезжала пять лет назад в гости.
Саша зацепился за эту идею, но сначала даже мне ничего не сказал. Анализировал, думал, сомневался.
Хотя мне и говорить ничего не надо было. Я и так видела, как его грызёт эта ситуация, в которой оказалась его дочь.
Да, чувств было много. С одной стороны: принципы, обида на дочь за все её поступки.
С другой стороны, он всё равно не может просто бросить своего ребёнка, даже если тот ошибался.
Лариса согласилась на условия Александра. Деревня, конечно, не курорт, ни Бали, ни Ницца, но куда лучше колонии.
Тётя Тоня после её приезда, сразу сказала Ларе:
– Скидок не жди. Ты, городская дамочка, будешь работать наравне со всеми! Подъём не в полдень, а в пять утра. Хочешь или нет, неважно! Работы много, дел невпроворот: коровы, огород, дрова, уборка. Никаких капризов, нытья или слов «я не умею». Мне плевать! Захочешь кушать, будешь пахать.
Как рассказывала тётя Тоня нам по телефону, сначала Лара сопротивлялась активному характеру моей тётки, но в итоге сдалась и даже втянулась в сельское хозяйство.
Спустя три месяца она уже без напоминания вставала сама и шла доить коров, чистить сарай от навоза, и даже стала интересоваться, как правильно выращивать овощи и фрукты.
Саша отправлял тёте деньги в качестве благодарности, но она отказывалась их брать.
А в один из дней вообще позвонила и сказала, что Лара ушла от неё и больше с ней не живёт. Мы ждали худшего, думали – сбежала.
Но нет, всё оказалось банальнее. Воронова младшая познакомилась с местным фермером, влюбилась и переехала жить к нему.