— Вы уволили Ксюшу⁈ За что⁈ За то, что она чуть не погибла на работе⁈ За то, что спасла жизнь тому раненому⁈ Вы в своем уме вообще⁈
Я молча смотрел на нее. Знал, что она придет. Знал, что будет скандал. Она была её подругой.
— Наталья Сергеевна, это мое решение, и оно не обсуждается, — сказал я холодно, возвращая себе маску бесстрастного начальника.
— Не обсуждается⁈ — взвизгнула она. — Да вы просто уничтожили человека! Она только-только начала приходить в себя после всего, что с ней сделал её бывший! Она только начала верить, что может быть счастлива! А вы… вы просто растоптали ее! Зачем⁈ Что она вам сделала⁈
— Ларина действовала непрофессионально и подвергла риску…
— Да чушь это всё! — перебила она меня. — Непрофессионально? Да она одна из лучших фельдшеров на станции! И вы это прекрасно знаете! Дело не в этом! Дело в вас! Вы просто боитесь! Боитесь своих чувств, боитесь ответственности! Вы думаете, я не видела, как вы на неё смотрели⁈ Как вы её выделяли⁈ А теперь просто испугались и решили избавиться от проблемы⁈ Так поступают только трусы, Андрей Викторович!
Ее слова били наотмашь. Трус. Да, она была права. Я трус. Я сбежал, как последний трус, спрятавшись за должностными инструкциями и своим страхом.
— Наталья Викторовна, я попрошу вас выйти, — сказал я ледяным тоном, чувствуя, как внутри все сжимается.
— Нет, я не выйду! — она не отступала. — Вы должны ее вернуть! Вы должны извиниться перед ней! Вы не имеете права так поступать с людьми! Особенно с ней! Она этого не заслужила! Она…
В этот момент на моем столе зазвонил городской телефон. Резкий звонок прервал её гневную тираду. Я с облегчением протянул руку к аппарату. Любой повод, лишь бы прекратить этот разговор, лишь бы не видеть осуждения в её глазах.
— Мельников, слушаю.
— Андрей Викторович? Добрый день. Заместитель начальника Департамента здравоохранения Потапов беспокоит.
Я выпрямился. Звонок из Департамента? Это было неожиданно.
— Да, Игорь Матвеевич, слушаю вас.
— Андрей Викторович, есть отличные новости для вашей станции. Долго мы этого добивались, и вот наконец решение принято на самом верху. Ваша подстанция скорой помощи получает новый статус и финансирование. Мы реорганизуем вас в полноценный филиал городской больницы скорой медицинской помощи с расширенным штатом и новыми возможностями. Поздравляю!
Я слушал, пытаясь осознать смысл сказанного. Новый статус? Филиал больницы? Это… это огромный шаг вперед. То, о чем я мечтал, когда соглашался на эту должность здесь.
— Спасибо, Игорь Матвеевич. Это действительно отличная новость.
— Но это еще не все, — продолжал Потапов. — В рамках реорганизации и повышения квалификации кадров нам выделили несколько целевых мест для обучения ваших сотрудников в столичном медицинском институте. На врачей. За счет бюджета. Так что подумайте, кого из ваших фельдшеров с потенциалом вы могли бы направить на учебу. Это отличный шанс для них и для вашей будущей больницы. Жду ваших предложений в ближайшее время.
Целевое обучение… На врачей… Фельдшеров…
Перед глазами снова встало её лицо. Ксения. Её мечта стать врачом, которую сломал её бывший муж. Её слова о том, что она любит свою работу, но иногда думает, что могла бы больше…
Шанс. Для неё. Шанс осуществить мечту. Шанс вернуться в медицину, но уже в другом качестве. Шанс, который я мог бы ей дать… если бы только что не разрушил всё сам.
Я опустил трубку, чувствуя, как ирония судьбы бьет под дых. Я только что уволил человека, которому теперь мог бы предложить исполнение её заветной мечты. Что теперь делать? Позвонить ей? Предложить вернуться? После всего, что я сказал? Она просто пошлет меня к черту. И будет права.
Я посмотрел на Наташу, которая все еще стояла передо мной, ожидая продолжения нашего прерванного разговора. Но теперь в её глазах вместо гнева было любопытство.
— Что-то случилось, Андрей Викторович? — спросила она уже спокойнее.
Я провел рукой по лицу. Что теперь делать? Как исправить то, что я натворил?
Глава 56
Дни после увольнения слились в один бесконечный, серый кошмар. Я почти не выходила из квартиры. Телефонные звонки от Наташи и Александра я чаще всего игнорировала, отвечая короткими сообщениями, что все в порядке, просто хочу побыть одна.
Врала, конечно. Ничего не было в порядке. Пустота. Вот что я чувствовала. Ледяная, всепоглощающая пустота, которую не могли заполнить ни выигранный суд, ни возвращенная квартира, ни арест Павла и Вики.
Да, справедливость восторжествовала, но радости это не приносило. Все мои мысли были там, с ним. С Андреем.
Я позволила себе поверить, что между нами может быть что-то настоящее. Я так хотела услышать от него объяснения, хотела кричать, обвинять. Первее дни я пыталась звонить ему, но он не брал трубку.
А потом я прекратила свои попытки. Гордость? Или просто поняла, что ему все равно? Он избегал меня, так же, как когда-то в Москве. Он снова возвел ту стену, которую, как мне показалось, я смогла разрушить.
Что делать дальше? Куда идти? Я перебирала варианты, но ни один не казался правильным. Вернуться в медицину? Фельдшером в поликлинику? После адреналина скорой это казалось ссылкой.
Искать что-то совсем другое? Но что я умею, кроме как спасать жизни? Я чувствовала себя разбитой, опустошенной, преданной. И винила во всем себя. За то, что позволила себе поверить. За то, что снова открылась, снова доверилась мужчине. И снова получила удар под дых.
В один из таких бесконечно долгих вечеров, когда я сидела на кухне, уставившись в чашку с давно остывшим чаем, в дверь позвонили. Резко, настойчиво, так, что я вздрогнула. Я никого не ждала. Может, Наташа снова решила меня проведать, не выдержав моего молчания? Я нехотя поплелась к двери, посмотрела в глазок.
На пороге стоял он. Андрей.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось так сильно, что застучало в ушах, отдаваясь пульсацией в висках.
Что он здесь делает? Зачем пришел? Я стояла, не решаясь открыть. Руки дрожали. Часть меня хотела захлопнуть дверь перед его носом, высказать все, что накипело за эти дни молчания и боли. Но другая, предательская часть, отчаянно хотела его увидеть, услышать его голос, понять…
Звонок повторился, еще настойчивее, требовательнее.
Я глубоко вздохнула, пытаясь унять внутреннюю дрожь, и повернула ключ в замке.
Он стоял на пороге — такой же, как всегда,