Андрей подошел ко мне. Он опустился на корточки передо мной, так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Его руки легли мне на колени — сильные, теплые.
— Ксения, ты как? Болит что-нибудь? — спросил он тихо, его голос был хриплым от напряжения.
— Я… я в порядке, — прошептала я, глядя в его темные глаза, в которых сейчас плескалась тревога и… нежность? — Просто… страшно было.
— Я знаю, — он сжал мои колени чуть крепче. — Все закончилось. Ты в безопасности.
В этот момент мне хотелось только одного — уткнуться ему в плечо, почувствовать его объятия, забыть весь этот кошмар. Я видела в его глазах неподдельную заботу, видела, как он волновался за меня. После всего, что между нами было я ждала… Не знаю, чего я ждала. Слов поддержки? Утешения? Может быть, даже признания, что он боялся за меня?
Он помог мне подняться. Его рука поддерживала меня за локоть. Мы вышли из комнаты в коридор, где все еще было шумно и суетно. Он подвел меня к окну, подальше от толпы.
— Тебя нужно осмотреть в больнице, — сказал он уже более ровным, почти официальным тоном. — На всякий случай. Проверить на скрытые травмы, шок…
— Я в порядке, Андрей, правда, — я попыталась улыбнуться. — Обычный стресс. Отлежусь дома.
Он покачал головой. Его лицо снова стало строгим, непроницаемым. Та маска начальника, которую он носил так уверенно, вернулась на место.
— Нет. Ты поедешь в больницу. Это приказ.
Я удивленно посмотрела на него. Приказ? Сейчас?
— Но зачем? Я же говорю…
— Ларина, — он перебил меня, и его голос стал ледяным. Таким холодным, каким я его еще никогда не слышала. Он отстранился от меня на шаг, его взгляд стал жестким, отчужденным. — Ты поедешь в больницу. А потом… потом можешь приехать на станцию и собрать вещи.
Я замерла, не веря своим ушам. Собрать вещи? Что он имеет в виду?
— Что? — переспросила я, чувствуя, как холодеет внутри.
Он смотрел на меня в упор, и в его глазах не было ни капли тепла, ни тени сочувствия. Только холодная, беспощадная решимость.
— Ларина, ты уволена.
Глава 53
— Ларина, ты уволена.
Слова ударили, как разряд дефибриллятора, заставив меня замереть на месте. Воздух вышел из легких свистящим шепотом. Я смотрела на Андрея, на его жесткое, непроницаемое лицо, и не могла поверить своим ушам.
Уволена? Сейчас? После всего? После того, как он только что смотрел на меня с такой тревогой, с такой нежностью в глазах?
— Что?.. — переспросила я, голос был чужим, слабым. — Вы… ты серьезно? Почему?
Он отвел взгляд, посмотрел куда-то мимо меня, на суетящихся в коридоре полицейских и медиков.
— Это мое решение, Ксения. Окончательное. Я подпишу приказ сегодня же.
— Но… за что? — я сделала шаг к нему, пытаясь заглянуть в глаза, поймать его взгляд. — За то, что мы попали в заложники? За то, что я… что я выжила?
Он наконец посмотрел на меня. И в его глазах была такая ледяная пустота, что меня пробрала дрожь, не имеющая ничего общего с пережитым шоком. Той теплоты, той нежности, что я видела всего несколько минут назад, не осталось и следа. Передо мной снова был главный врач Мельников — холодный, властный, беспощадный.
— Ты нарушила все возможные инструкции, Ларина, — отчеканил он. — Ты подвергла неоправданному риску себя и своего напарника. Твои действия были непредсказуемы и эмоциональны. Я не могу держать на станции сотрудника, на которого нельзя положиться в критической ситуации. Сотрудника, который создает проблемы, а не решает их.
Его слова были как пощечины. Каждое — точно в цель. Он повторял почти то же самое, что говорил мне после пожара. Но тогда это было просто выговором, а сейчас… сейчас это звучало как приговор. И звучало абсолютно несправедливо.
— Но мы спасли раненого! — возразила я, чувствуя, как внутри закипает обида и гнев. — Мы действовали по ситуации! У нас не было выбора! Он угрожал нам оружием!
— Выбор есть всегда, — отрезал он. — И твой выбор привел к тому, что вы оба чуть не погибли. Я не могу допустить, чтобы это повторилось. Моё решение окончательное. Поезжай в больницу, пройди осмотр. Потом можешь забрать свои вещи со станции.
Он развернулся и быстрым шагом пошел прочь, не оставив мне ни единого шанса возразить, объясниться, спросить… просто ушел, оставив меня стоять посреди коридора, раздавленную, униженную, не понимающую абсолютно ничего.
Я не помню, как добралась до больницы. Кажется, меня отвезла одна из бригад. Помню, как меня осматривал врач, задавал какие-то вопросы, светил фонариком в глаза. Я отвечала механически, на автомате. Ссадины, ушибы, шок… Стандартный набор после такого. Мне предложили остаться на пару дней под наблюдением, но я отказалась. Хотелось только одного — уйти, спрятаться, исчезнуть.
Я подписала отказ от госпитализации и вышла из больницы. Руки всё еще дрожали. Слова Андрея эхом отдавались в голове: «Ты уволена». Почему? Почему он так поступил? Ведь он волновался, я видела это! Его взгляд, его руки… А потом — этот ледяной тон, эти жестокие, несправедливые обвинения. Что произошло за те несколько минут?
Я вызвала такси и поехала на станцию. Забрать вещи. Как он сказал. Нужно было просто сделать это и уйти.
На станции было тихо — вечерняя пересменка почти закончилась. Я старалась ни на кого не смотреть, быстро прошла в раздевалку. Мой шкафчик. Моя форма, стетоскоп, какие-то личные мелочи, фотографии… Все то, что было частью моей жизни последние четыре года.
Я начала механически складывать вещи в сумку. Руки двигались сами по себе, а в голове был туман. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле. Что моя работа, моя единственная отдушина, то, что держало меня на плаву всё это время, — закончилась. Вот так. В один миг. По решению человека, который еще прошлой ночью…
Я зажмурилась, отгоняя воспоминания. Нельзя. Не сейчас.
Когда я вышла из раздевалки с сумкой в руках, в коридоре столкнулась с Наташей. Она посмотрела на меня, на сумку, и ее лицо вытянулось.
— Ксюша? Ты куда? Что случилось?
— Меня уволили, Наташ, — сказала я тихо,