М-да, не самый лучший вариант защиты, честно говоря. Я бы действительно предпочёл, чтобы тут был кто-то из старой гвардии. Даже Мартынов был бы предпочтительнее Путилина. Я задумался насчёт Собакина. Но нет, всё-таки Путилина я выбрал бы раньше, чем Собакина.
— Как вам будет угодно, — ответил преподавателю худой и длинный следователь. — Но разрешите тогда представить вам улики, собранные на месте преступления.
— Конечно-конечно, — кивнул Аркадий Иванович и вышел вместе с первым дознавателем из комнаты допроса.
Я продолжал спокойно сидеть, размышляя о том, смогут ли мне действительно что-то предъявить, или всё это просто сотрясание воздуха.
— Что радуешься? — поинтересовался у меня толстый. — Не стоит! Мы тебя всё равно закопаем! Все улики против тебя, и они неопровержимые! Убийца!
Я уж не знаю, чего он хотел достичь своим выпадом, но точно промазал мимо цели. Мне было абсолютно плевать, что себе думает какой-то дознаватель, работающий с преступниками. Понятно, что у него профдеформация и он во всех готов видеть убийц.
Вот только поубивал я тоже не фиалок, а грабителей, напавших на дом вооружённой группой. Но в их словах это никак не просматривается. Такое ощущение, будто я вышел на улицу и ни с того ни с сего положил четверых беременных инвалидов.
— Пусть подумает, Толь, — проговорил тот, что больше всего походил на крысу с бесцветной шерстью. — Ему очень скоро только этим и придётся заниматься, раз не хочет идти на сотрудничество со следствием.
С настолько дешёвыми попытками манипуляции я не сталкивался уже очень давно. Честно говоря, мне настолько сильно хотелось рассмеяться им в лицо, что буквально приходилось себя сдерживать. Ну ничего, посмотрим, как их победить.
Тем временем вернулся Путилин в сопровождении первого дознавателя. Тот кивнул своим двум оставшимся.
— Коллеги, — проговорил он. — Пять минут на беседу, и продолжим.
Те с явной неохотой поднялись и вышли. Путилин же взял стул, поставил его напротив меня и с тяжёлым вздохом сел.
— Лучше бы я тебя из карцера не выпускал, — проговорил он. — Вот всем бы проще было.
— Тогда, боюсь, Костин отец был бы ограблен, а, возможно, и убит. Причём, очень вероятно, что вместе с курсантом Жердевым-младшим.
— Что с лицом? Тебя пытали? — он указал на мой нос.
Я прикоснулся к нему и почувствовал боль.
— Нет, при задержании приложился, — ответил я. — Тут пока только психологически давили.
— Понятно, — Аркадий Иванович дёрнул рукой, словно отмахивался от меня. — А то я уж хотел жалобу писать по факту задержания. Ладно, рассказывай, что произошло? Как ты вообще у Жердевых оказался?
— Да мы отсыпались после пьянки, — я развёл руками. — Пошли в кабак отметить некоторые радостные события, а потом решили идти к Косте.
Затем я подробно пересказал преподавателю всё, что помнил после пробуждения. Даже про необходимость ещё употребить алкоголь не забыл упомянуть. Тут Путилин нахмурился, видимо, просчитывая, что за газ такой.
Остановил он меня на том моменте, где я рассказывал, как увидел троих крадущихся грабителей.
— И зачем же ты их убил? — приподнял бровь преподаватель.
— Так в том-то и дело, что я не собирался их убивать, — ответил я, пожав плечами. — Хотел спеленать их специальным заклинанием, но оно не вышло, а получилось нечто убойное. Вот и весь секрет.
— М-да, нехорошо вышло, — задумчиво проговорил Аркадий Иванович. — Дальше.
Следом я рассказал о том, как вышел на бугая, который лупил Тагая об угол дома. Тут я, может быть, слегка приукрасил, но только самую малость.
— У меня выбора не было, — я снова развёл руками. — Ещё пара секунд, и он прикончил бы Тагая, так что этого ударил исключительно ради спасения Добромыслова.
— Хорошо, — кивнул мне Путилин, сосредоточившись. — Говори только правду, а я постараюсь выкрутить эту ситуацию в твою пользу. Только не показывай волнения и страха, они на это падки.
Кто эти самые «они», Путилин не сказал, но, в целом, это было понятно и так. Только он встал, как дверь открылась, и в комнату вновь вошли дознаватели.
— Готовы давать признательные показания? — совершенно равнодушно, словно не слышал издёвки в собственной формулировке вопроса, поинтересовался длинный и худой.
— Готов отвечать на поставленные вопросы, — парировал я.
Первый дознаватель впервые посмотрел мне прямо в глаза и кивнул.
— Скажите, Виктор фон Аден, чем вы руководствовались, когда убивали четверых человек?
— Та троица, что лежала вместе, — это чистая случайность, — ответил я. — Ни единой мысли об убийстве у меня не было, — надо было сформулировать иначе, но фактически так оно и было.
— Поясните, — попросил дознаватель.
— Юноша говорит, — вмешался Путилин, — что пытался воздействовать на них защитным конструктом, который пошёл в разнос. И вместо того, чтобы обездвижить нападающих, убил их.
Впервые прозвучало слово «нападающих», и я увидел, как дёрнулись дознаватели. До этого они как-то совсем упускали из вида тот факт, что мы вообще-то оборонялись.
— Что скажете насчёт четвёртого убитого? — худой дознаватель поднял на меня глаза и теперь сверлил взглядом, словно это как-то могло поколебать мою решимость.
— Тот здоровяк, которому я прожёг череп, — спокойно ответил я, — пытался в этот момент убить моего друга Тихомира Добромыслова. Он его бил лицом об угол дома. И как раз замахнулся, чтобы сделать финальный удар. У меня не было другого выхода.
— Почему в голову? — задал вопрос дознаватель, и у меня возникло ощущение, что это последний важный вопрос, ответ на который повлечёт какие-то выводы.
— Потому что во всех остальных случаях я рисковал задеть друга, — ответил я всё тем же ровным тоном. — Только голова нападающего возвышалась над обоими телами.
— Вы готовы подтвердить свои слова и повторить показания под артефакт определения правды? — спросил дознаватель.
— Готов, — ответил я.
После этого последовало ещё несколько уточняющих вопросов, которые не заняли много времени. Через десять-пятнадцать минут меня сопроводили в одиночную камеру. Рядом шёл и Путилин. Он зашёл вместе со мною в камеру и сказал следующее:
— Виктор, хочу, чтобы ты понимал, академия учит боевых магов. Эти люди в обычных бытовых условиях способны наворотить кучу дел. Как ты думаешь, почему этого не происходит? —