Начинает путь вперёд.
Солнце клонится к закату.
Стук подковы об асфальт.
Бьётся сердце у солдата,
Ожидая окрик «хальт».
Пост его не замечает,
Не рычит зубастый пёс,
И звучит как песня рая
Для Семёна скрип колёс.
Сердце замерло, и даже
Не стучит и чуда ждёт.
Наконец-то воз с поклажей
Повернул за поворот.
— Вот так праздник, — думал Сеня, —
Красный день календаря.
Как повторное рожденье
День седьмое ноября.
Для страны и для Семёна
Праздник, словно сгинул враг,
И солдатская колонна
На параде держит шаг.
Отступил собачий холод,
И не мучит лютый глад.
Словно полон сил и молод
Обескровленный солдат.
Вот уже за поворотом
Скрылся лагерный барак,
Ненавистные ворота,
И не слышен лай собак.
Так бы ехал на подводе
В даль бескрайнюю боец.
Мерно цокают подковы.
Размечтался молодец.
Как горячего бульона
Он поест, придя, домой.
Снимет грязные кальсоны
И распарится в парной.
Подскочил на кочке Сеня,
И тот час же осознал,
Что от мерного движенья
Он немного задремал.
Никуда не делась стужа,
И от голода сосёт.
Не видать в замёрзшей луже
Потемневший небосвод.
Солнце начало клонится,
Завершая этот день.
По нескошенной пшенице
Промелькнула чья-то тень.
Мимо леса, мимо гая,
Через поле напрямик
Паренёк, едва ступая,
Ковыляет как старик.
Показалась деревушка,
В два ряда десяток хат.
Покосившейся избушке
Постучал в окно солдат.
Долго ждать пришлось Семёну
На веранде. Вдруг на ней
Седовласая матрона
Выплывает из дверей.
В белой вышитой сорочке,
С полушалком на плечах.
Зубы дрожью, как листочки,
Выдают животный страх.
— Что же делать? Немцы, черти,
Запретили, милый мой,
Брать чужих под страхом смерти
На кормёжку и постой.
Я тебя, милок, не знаю.
Хватит мне своих грехов.
Мне за это полицаи
Пустят красных петухов.
Вот сейчас его покинут
Силы, прямо у крыльца,
Но как будто дьявол в спину
Вдруг толкает молодца.
Молвил он: — сейчас не лето.
Ты того не знаешь, мать,
Что сынок твой тоже где-то
Должен нынче ночевать.
Много дней бредёт по кочкам
Твой сынок, едва живой.
Может даже этой ночкой
Доберётся он домой.
Ведь какая-то старушка,
Чтоб не сгинул он в ночи,
Дала ситную краюшку
И согрела у печи.
Сердце дрогнуло у бабы
От таких его речей.
Шепоток раздался слабый:
— Заходи в избу скорей.
Ты откуда знаешь это,
Про сыночка моего.
По каким таким приметам
Ведаешь, что он живой.
Так пришлось ему немножко
Ей с три короба наврать.
И про бабушку — ворожку,
И про божью благодать.
Говорил о силах грозных,
Про ячменное зерно.
Вдруг раздался осторожный
Тихий стук в её окно.
— Быстро, парень, прячься в сене, —
Слышит он хозяйки глас.
И пришлось укрыться Сене
С головой, не первый раз.
Вдруг до уха долетает
Всплеск ладоней, женский плач.
Видит Сеня из сарая.
Входит в хату бородач.
Не снимает он треуха,
Весь от холода продрог.
Плачет, хлопоча, старуха:
— Раздевайся, мой сынок.
Словно вдруг войны не стало,
Позван был к столу Семён.
Появились хлеб и сало,
И, конечно, самогон.
Дух чесночный, звон стаканов,
Миг знакомства за столом.
Как зовут тебя? Иваном?
А меня зовут Петром.
Сын сказал: — Тебе, Ванюша,
Не придётся отдохнуть.
Ты согрейся, хлеб покушай,
И ступай с рассветом в путь.
Здесь чужак как на ладони,
Полицаи — злые псы.
Не спасёшься от погони
Коль почуют их носы.
Без сапог и телогрейки
Не пойдёшь, считай зима.
Ну, давай, ещё налей-ка
Мне домашнего вина.
Выпьем стопку на дорожку.
Я согреюсь, весь продрог.
Ты возьми мою одёжку,
Пусть тебе поможет Бог.
Вновь плетётся по тропинке
В старых валенках Семён.
Тонкий, словно хворостинка.
Слышно карканье ворон.
Всё кружит воронья стая.
Ворон лучший эскулап.
Он прекрасно понимает
Кто от голода ослаб.
Чернокрылым очень надо,
Чтобы путник под сосной,
От усталости и глада,
Прислонился к ней спиной.
Вот тогда вся стая смело.
В своре кто же не герой?
Саранчой обсядут тело
И начнётся пир горой.
Нет, сдаваться он не станет.
Не согнётся пред войной.
Он не рухнет на поляне,
Не обнимет шар земной.
Нету голода и боли.
Бог и чёрт ему не брат,
И за жизнь свою на воле
Крепко держится солдат.
Слышно блеянье овечки.
В лунном свете зрит солдат —
На пригорке возле речки
Хуторок на восемь хат.
Чуть поодаль на опушке
Дуб раскатистый. Пред ним
Одинокая избушка,
Из трубы клубится дым.
Постучал Семён в окошко.
Мол, хозяюшка впусти.
Из-под ног метнулась кошка,
Пёс залаял на цепи.
Постучать в окно повторно
У Семёна нету сил.
Лунный диск вскочил проворно
И в глазах его поплыл.
Гнёт свинцовая усталость,
Он схватился за крыльцо.
На дыбы земля поднялась
И ударила в лицо.
Глава 8. Декабрь 1941 г.
За окном крадётся стужа,
Небо плачет в декабре.
Тонким льдом покрылась лужа
Под позёмкой во дворе.
А в избе тепло и сухо.
Пахнет ситный каравай.
Будто вдруг зима — старуха
Отступила невзначай.
Уступив, с весною споря,
Словно тьма огню свечи.
Словно нет войны и горя,
Лишь поленьев треск в печи.
На лежанке тень мужчины.
Весь в испарине Семён.
И мерещатся картины —
Толи бред, а толи сон.
Вот он в жаркой русской бане,
Пар густой валит кругом.