— Аяхуаска используется шаманами Амазонии в качестве основного ингредиента для приготовления одноименного психоактивного напитка, вызывающего «сильные духовные откровения». Божественный шалфей, тоже заокеанская трава родом из Мексики, используется в зельеварении для активации специфических рецепторов нервных клеток, вызывая изменения настроения и ощущений в теле, чувство отстранённости, — пояснил Тики.
— И что это значит? — уточнил Торфинн Роули.
— Сам по себе каждый из этих ингредиентов не был бы нам интересен. Но более десяти лет назад, точный год по памяти не назову, мистер Малпеппер, который, будучи аптекарем, постоянно старался продвинуться на ниве зельеварения, но не слишком удачно, пытался запатентовать лечебное зелье, похожее по эффекту на Империус. Принявшему его магу можно было приказать практически что угодно. Заявку отклонили. Широкому применению в лечении душевных травм и недугов, как утверждал Малпеппер в описании снадобья, помешали его недостатки. Первый, главный — его краткосрочный эффект. Внушение, сделанное под действием зелья, держалось не более одного-двух месяцев, по истечении которых все травмирующие воспоминания, которые пациента заставляли забыть, возвращались, отчего состояние его только ухудшалось. Ну и то, что за приёмом снадобья у исцеляемого обычно следовали рвота или понос. Так вот, основными ингредиентами того зелья были как раз южноамериканская виноградная лоза и божественный шалфей.
— Кто-то мог знать состав и действие этого зелья? — уточнил Яксли.
— Очень ограниченный круг лиц. Комиссия гильдии зельеваров, изучавшая заявку Малпеппера, а также те, кто участвовал в программе его испытаний. Гильдия не только отклонила заявку на патент, но запретила это зелье, внеся его в «красный список». Ведь оно действительно по действию очень походило на второе непростительное заклятье, а за его применение полагалось заключение в Азкабан сроком на десять лет.
— Торфинн, отправляйся к Малпепперу и выясни, кому он мог дать рецепт своего зелья, и вытряси у него список, на ком он его испытывал, — распорядился Яксли.
— Я в то время уже работал в Мунго в качестве простого целителя душ и помню, что испытуемых было пятеро. У каждого — почти безнадежный случай, потому родственники легко дали согласие на пробное применение нового зелья.
— Вы всех их помните? — уточнил Роули.
654/690
— Да, это же были мои пациенты. Первая — Мона Беннинг. Стойкое диссоциативное расстройство. Ушла в альтернативный мир после гибели единственного сына. Он утонул вместе с кораблем под названием «Дербишир»*. Юный волшебник с детства мечтал о море, а так как у магов собственных кораблей нет, то он решил служить у маглов, всё закончилось трагично. Второй — Алерон Стентор. Занимался с приятелем созданием несложных артефактов, а в свободное от работы время они пытались создавать собственные заклинания. Во время одного из экспериментов приятель заживо сгорел на глазах у Стентора. Алерон с момента трагедии находился в кататоническом состоянии, вывести из которого мы его не смогли никакими способами. Третьим был лорд Элберт Марквардт. На него ещё в детстве напал оборотень. Покусать не покусал, но так напугал, что он навсегда отказался покидать дом, так велик был его страх. Четвертым и пятым номером были супруги Лонгботтом. Их историю все знают, нет смысла рассказывать.
— Их родственники знали о составе зелья?
— Да, всех ознакомили с составляющими снадобья, все подписали согласие на испытания и отказ от претензий. Если бы не этот отказ, род Марквардт мог бы засудить Малпеппера, так как лорд Элберт, избавившийся от собственных страхов, стал активно выходить в свет и даже путешествовать. Внушение, снявшее под действием зелья страх встречи с оборотнями, прекратило действовать, когда он прогуливался по парку собственного поместья. Его сердце не выдержало ужаса, когда он обнаружил, что находится «один в тёмном лесу». Итог — скоропостижная смерть.
— А что сталось с остальными? — поинтересовался Роберт Трэверс.
— У Моны Беннинг тоже было временное улучшение, но когда горе вернулось, она окончательно сошла с ума. На Лонгботтомах внушение даже под действием такого зелья не сработало. За годы их пребывания в больнице я убедился, что там пострадал не только разум на ментальном уровне, но и сам мозг на физическом. Леди Августа была очень недовольна, особенно когда узнала о смерти лорда Марквардта. Больше она не соглашалась ни на какие экспериментальные виды лечений. По моему мнению, зря. Её сын и невестка при простом уходе и присмотре, что они все годы получают в больнице, никогда не придут в себя, а так был бы хотя бы шанс.
— У Лонгботтомов не было причин ненавидеть Малфоев? — задумчиво проговорил Торфинн и посмотрел на Корбана.
— Мы обсудим этот вопрос позднее, — Яксли выразительно посмотрел на своего заместителя. — Спасибо большое, целитель Тики. Вы нам очень помогли.
— Это мой долг, — ответил Янус, который тоже учился на Слизерине и был связан не только клятвой целителя, но и узами пожизненного слизеринского братства. — Могу я уйти через камин в этом кабинете? Меня ожидают пациенты, не хотелось бы задерживаться.
Как только Корбан, Торфинн и Роберт остались одни, то Трэверс сразу же сообщил:
— Невилл Лонгботтом сейчас здесь, в Хогвартсе, он староста Гриффиндора, но при этом попал в мой список неблагонадежных.
655/690
Заместитель директора рассказал об инциденте с надписью в сентябре этого года и последовавшим за этим публичном наказании.
— Но Драко Малфой не был причастен к его разоблачению, — заметил Роули.
— Да, этот случай его определённым образом характеризует, — подчеркнул Трэверс.
— Нарцисса — родная сестра Беллатрисы, уделавшей его родителей до состояния кабачков, — проговорил Яксли. — Если их сын собрался мстить, то ему было не дотянуться до Лестрейнджей, а Драко тут, рядом.
— И он был в теплице, когда всё случилось, — Роберт указал на строчку в списке тех, кого следовало опросить.
— Тогда начнем вызывать учеников. Чтобы Лонгботтом ничего не заподозрил, поговорим сначала со слизеринцами.
Яксли, Роули и Трэверс все вместе опрашивали одного за другим всех свидетелей произошедшего. Слизеринцы, славившиеся своей внимательностью, увы, ничего подозрительного не заметили. Беспечные в своём большинстве гриффиндорцы также ничем не смогли помочь, вот только Шеймус Финнеган,