Вдруг тихо постучали. Аннико насторожился.
– Это я, Малёк. Можно войти? – Послышался тихий голос.
– Конечно можно, даже нужно!
Дверь приоткрылась, и в проёме возникла светлая копна волос.
– Я не на долго. Не вставайте. Я быстро, времени мало. – Малек на секунду замешкался, а затем скороговоркой выпалил, – Глазок думает, что это вы виноваты в болезни дочери и пропаже пряди.
Аннико был поражён. Такого поворота событий он явно не ожидал. Потому и не нашелся сразу, что ответить. А когда открыл рот, было уже поздно. Снаружи донёсся второй голос, и Малек поспешно закрыл дверь. Сказитель как мог быстро кинулся к выходу, дёрнул ручку, но без толку – комната была заперта. Он прислонил ухо х доскам и услышал Пашика, тот что-то яростно высказывал, удаляясь по коридору. Малек молчал.
Аннико вернулся к кровати. Теперь у него была информация, но яснее ситуация так и не стала. Каким образом он мог оказаться причастным к болезни девушки и пропажи пряди, и как такая мысль вообще возникла в голове Глазка? Над всей этой глупой историей можно было посмеяться, если бы она не оборачивалась для сказителя так скверно. И все же расстраиваться рано. Он был уверен, что утром ему удастся встретиться с боярином и решить эту нелепую неурядицу. В конце концов, для подобных обвинений должны быть веские доказательства. С этими мыслями Аннико лег в кровать и попытался уснуть. Тяжёлыми выдались последние два дня, и за это время сказитель не сомкнул глаз ни на минуту. Постель была удобной, а может после долгих странствий и ночёвок под луной ему просто так казалось. Мягкий свет, струившийся из оконец, убаюкивал. Аннико успокоил свои мысли и постепенно провалился в глубокий сон.
Утром сказителя разбудил скрип двери. Сон его был чутким, выработанным за годы нелегких странствий. На пороге показался Борис, а за ним виднелась голова Пашика. Малька видно не было.
Аннико приподнялся с кровати и тут только сообразил, что было не утро. В комнате стоял сумрак, и через оконца ещё даже не начал пробиваться свет восходящего солнца. Да и по самочувствию сказитель понял, что проспал не больше двух часов.
– Хозяин желает говорить с вами! – Наигранно вежливо произнес Борис.
– До утра дело не ждёт?
– Вставай, – уже не так учтиво рявкнул тот, – некогда мне тут с тобой лясы точить.
Аннико понял, что препираться нет смысла и, кряхтя, слез с кровати. Он подумал, что нужно было все же бежать, а не ждать утра. Но вот незадача, сколько он не крутил головой, своей клюки он так и не обнаружил. А ещё в комнате не было кантеле и сумки. В общем, не было ничего.
Из-за спины Бориса донёсся довольный голос Пашика:
– Ваши вещи в надёжном месте. Пока они вам не нужны, они останутся там.
Сказитель удивился в очередной раз, но количество сюрпризов за последний день его совсем не радовало. Как этот парнишка, или быть может кто-то другой, вынес все вещи даже не потревожив сон Аннико? Пусть сказитель и был стар, но слух его еще пока не подводил, как и выработанные годами инстинкты. И все же, кто-то сумел ночью пробраться в комнату совершенно незамеченным.
Без клюки Аннико мог обойтись, но вот кантеле… Возможно, в юности он бы махнул рукой на очередной испорченный инструмент, да и тогда чувствовал бы себя прескверно. Это же кантеле было его спутником последние тридцать пять лет, и стало сказителю сродни брату. К тому же это уникальный инструмент, выполненный одним из лучших мастеров Лабиринта на заказ и скрывающий в себе некоторого рода хитрости и сюрпризы для неподготовленного человека. Аннико давно уже говорил в кругу близких друзей, что уйдет на покой, а после и прямиком в могилу, если хоть что-то случится с его инструментом.
В сию же минуту у сказителя не было совершенно никаких планов хоронить себя. Пусть и без кантеле, но тяга к жизни всё ещё гудела в дряхлых мышцах. То, что его обокрали, стало неожиданным ударом, не меньшим чем тот, что Аннико проморгал вора. Но последние дни действительно измотали старика и он, конечно, делал скидку на усталость.
Сказитель снова направлялся к Глазку. Впереди шел Пашик, неспешно, периодически заправляя темные волосы за уши. Сзади Аннико подгонял Борис. И делал это, надо сказать, отнюдь не нежно. После очередного тычка в спину старик взмолился.
– Да за что же ко мне такое пренебрежение? Что же я сделал такого ужасного, что все на меня так ополчились?
Пашик только что-то с ухмылкой пшикнул под нос, а Борис с новой силой подтолкнул Аннико вперёд.
За несколько часов в кабинете Глазка ничего не изменилось, разве что стало ещё темнее. Да и сам хозяин выглядел мрачнее тучи. На этот раз в его словах и манерах не было и намека на гостеприимство.
– Рассказывай, старик. – С ходу начал он. – И все как есть рассказывай. В твоих же это интересах. – Боярин полосовал Аннико своим взглядом, в котором чувствовалась неподдельная злоба. Но было в нем и кое-что ещё, хорошо скрываемое, но не способное укрыться от мудрых глаз сказителя. Кое-что, дающее Аннико повод не бояться за свою жизнь в эту самую минуту. В налитом свинцом и тяжёлыми мыслями взгляде боярина, сказитель уловил боль и страх. Боль от происходящего и страх перед стоящим здесь стариком. Да, Глазок боялся Аннико. По крайней мере, опасался его. И это позволяло чувствовать себя сказителю чуточку комфортнее. Поэтому, не обращая внимания на угрожающую позу и грозный голос Глазка, тот вполне спокойно ответил.
– Мне от тебя скрывать нечего. Я прост, как моя клюка, которую, к слову, у меня украли, пока я спал. Как и мой музыкальный инструмент. И это под крышей дома, в котором я должен был чувствовать себя как гость в полной безопасности.
Такой ответ в корне не устроил Глазка, о чем незамедлительно сообщил всем окружающим его большой кулак, с громоподобным ударом обрушившийся на стол. Даже солидная по толщине столешница жалко скрипнула и затрещала под такой мощью. Но Аннико не повел и глазом.
– Я пришел как гость. Причём гость приглашенный. И ни кем иным, как тобой господин Глазок. Моё имя у всех на устах, и никто не скажет, даже в шутку, что за мной водятся какие-то неправедные грехи.
– Ну уж загнул, – хмыкнул Борис. Боярин метнул в его сторону зловещий взгляд и тот быстро ретировался из комнаты. За ним поспешил и Пашик с видом битого пса. Аннико остался с Глазком