Глазка Аннико так за весь день и не увидел, но, зато, успел побывать в бане. Посещение было не долгим, но сказитель остался доволен, и теперь коротал вечер на скамеечке за барским домом. Волын предупредил, чтобы сказитель не растрачивал голос на проходимцев, а поберег его для настоящих гостей. Вот Аннико и блаженствовал в сладкой истоме, наслаждаясь последними лучиками уходящего солнца, пока на поляне перед домом шли гулянья.
Малёк был тут как тут. Пашик тоже стоял в поле видимости, но на почтенном расстоянии от сказителя. Его поза напоминала каменный серп, не движимый и безмолвный.
Пашик казался смышленым и учтивым парнем, никогда не прекословил, не выражал недовольства, чего нельзя было сказать о Мальке. Тот постоянно норовил вставить словцо, поспорить, поупрямиться, но при этом ни на что не обижался и был всегда весел. Аннико сидел на скамеечке и сравнивал двух парней. Ему хотелось понять, кто из них нравится ему больше. Делал он это от безделья, но при этом внутренне чувствовал, что должен сделать выбор. Зачем? Неясно. Быть может, Аннико просто желал определить фаворита. Раньше у него никогда не было людей в услужении. Да и не любил он никакого раболепства. Потому и парней воспринимал не как мальчиков на побегушках, а как своих помощников и учеников. Малек нравился Аннико своей простотой, не было в нем никакого притворства, и даже врал он не слишком убедительно, чаще всего и не надеясь, что в его россказни поверят. А болтал он в большинстве случаев так, для красного словца, сам не замечая иногда какую ерунду несёт. Немногословный Пашик наоборот подавал голос только при необходимости. Из-за этого было сложно разобрать, что именно у него на уме. Размышления прервал Малёк.
– А у нас ведьма на окраине поселилась!
Аннико не сразу понял, что обращаются к нему. Пашик при упоминании ведьмы навострил уши.
– С чего взял такое? – Лениво поинтересовался сказитель, которому очень не хотелось прерывать блаженное молчание выдумками юнца.
– Появилась неизвестно откуда, молодая, красивая. Вдруг тебе и домик, и хозяйство. А кто за ним ухаживает-то? Мужика-то в доме нет. А сама она как тростинка, кадку воды без помощи не поднимет. – Малек проиллюстрировал свои слова, потащив невидимые ведра, неловко спотыкаясь и падая.
– Ну, женщины куда сильнее, чем ты думаешь, – улыбнулся Аннико. – Поверь мне, другая такая тростинка иной раз здоровому мужику фору даст по выносливости.
– Ага, а к этим вашим тростинкам в гости всякие твари лесные приходят? – Не унимался Малек.
– Что за твари? – Аннико сам себя обругал мысленно, за то что подкинул мальчишке очередной вопрос и повод продолжить разговор.
– А вот! Говорят, к ней из-за Вертлюги из Леса по ночам какие-то гады ползают.
– А ты сам будто видел, – вмешался Пашик, бросив на Малька презрительный взгляд. – Любишь сказки, так слушай, а другим не заливай!
Малек вскочил с земли, словно его укололи.
– А то, что у нее девчонка ростом с локоть живёт, и всякую живность ей как собака таскает – это тоже сказки? – Огрызнулся он.
Аннико встрепенулся. Момент про девочку насторожил его.
– Это что ещё за девчонка?
– Да какая там девчонка? – Пашик пренебрежительно махнул рукой. – Шморк это. Только одомашненный. Мохнатый, как медведь.
– Не мохнатый. Я сам видел, у нее просто волосы длинные. Ты думаешь я не знаю как шморки выглядят? Они больше, ходят на двух лапах, все красные и морщинистые как дед, – он ткнул пальцем в сторону Аннико и, ойкнув, спрятал руку за спину. Сказитель сделал вид, что не заметил оплошности мальца, так же как и ехидную ухмылку Пашика.
– Подожди, Малёк. А с чего ты взял, что она ведьма? Или какие неприятности стали твориться? Скот мрет, молоко киснет, дети болеют?
Малек потупился.
– Да пока вроде нет.
– Пока, – хмыкнул Пашик и сплюнул под ноги.
Малек стиснул кулаки и уже было хотел высказать что-то Пашику, как появился тот мужичок, что утром поручил парней Аннико.
– Вот вы где. Пойдёмте, Глазок ждёт вас. – Затем кивнул мальчикам. – А вы, лоботрясы, ждите здесь, и смотрите у меня… Я вас если что… – и он потряс в их сторону увесистым кулаком.
Ковыляя за провожатым, Аннико он успел заметить какую-то глубокую досаду на лице мужичка.
– Что-то случилось? Надеюсь, не на мальчишек серчаете?
– Что? – Провожатый в недоумении взглянул на Аннико, и тут же махнул рукой. – Да нет. Другая проблемка. Невеста заболела. – Затем он остановился и пристально посмотрел на сказителя. – Говорят прокляли!
Аннико провели в просторный кабинет. Окон здесь не было, бревенчатые стены украшали охотничьи трофеи и холодное оружие. По дальним углам высились два поставца, у правой стены стоял кованый сундук, накрытый пёстрым ковром. По центру противоположной – массивный стол, из-за которого выглядывала мощная округлая фигура барина. Глазок был крупный мужчина с редкими светлыми волосами и жидкой бороденкой. На круглом красном лице сидели два больших недобрых серых глаза. Ими он и сверкнул на вошедших.
– Знаменитый Аннико! – Пытаясь быть дружелюбным захрипел Глазок. Его мощная фигура поднялась, и воздух в комнате покачнулся, сдувая пламя с двух подсвечников, расположенных на столе. Видимо хозяин хотел подойти к сказителю, но вдруг передумал и грузно шлепнулся обратно на стул.
– Нет смысла в лишних церемониях, – уже более сурово произнес он. – Не те обстоятельства. Тебе должно быть известно, раз уж ты явился ко мне, что на днях моя дочурка должна была выбрать жениха. А завтра ей должно было войти в возраст.
– Поиски пряди, – вставил Аннико.
Глазок с прищуром глянул на сказителя.
– То самое. Поиски. На завтра был намечен этот обряд. Как он проходит, думаю, ты и сам знаешь.
– Знаю. Не раз приходилось участвовать. Ещё в младенчестве мать отрезает у дочки прядь волос и прячет в доме. Обычно у печки. А когда девушка входит в возраст, она должна найти свою прядь, тогда жизнь ее станет полной и счастливой.
– Все так и есть, – кивнул Глазок. – Только вот загвоздка – прядь исчезла. – Барин с силой сжал кулаки, так что костяшки побелели.
– Откуда вы знаете, что исчезла? Ведь прядь надобно искать только завтра.
– У нас свои правила. Не думаешь ли ты, что моя дочурка должна быть несчастной? – Глазок недобро посмотрел на Аннико и тот не нашелся что ответить. – Я должен быть