Повисло молчание. Некоторое время родители Кевина переваривали его слова, переглядываясь, пытаясь их осознать, пытаясь понять, не сошел ли сын с ума… Наконец, отец подал голос.
— Сынок, ты уверен, что ты…
— Где он? — мать, более чуткая, чем супруг, угадавшая истину каким-то шестым, материнским чувством, взволнованно подалась вперед, — Кевин… неужели это может оказаться правдой?.. Наш сын… твой брат… жив??? Где же, где он?!
— Он здесь, — молодой человек, не зная, каким еще образом ответить на вопросы, легко пожал плечами и, не сдерживая улыбки, отступил на шаг, вновь выходя в коридор. Повернул голову, взирая на мнущегося у входной двери брата и, приглашающе махнув рукой, окликнул:
— Кев!
На несколько секунд все будто замерло. Кев, едва ли не дрожа от волнения, быстро шел по коридору к гостиной; родители застыли без движения, не зная, чему верить.
Кевин, не в силах терпеть муки ожидания, сделал шаг навстречу брату и, обняв его за плечи, решительно вывел из коридора, представляя родителям.
Отец вскочил на ноги. Мать, совершенно оцепенев, приоткрыла рот, потрясенно, пораженно созерцая сына, которого никогда не видела и которого считала погибшим много лет назад.
— Я… — Кев, чувствуя, что должен произнести хоть что-то, на миг неуверенно сжал губы и, виновато улыбнувшись, прибавил, — Привет.
— Сынок… — миссис Хилхэнд, наконец пришедшая в себя, бросилась к нему и, не решаясь заключать в объятия, подняла дрожащую руку, осторожно касаясь его щеки, — Сынок!..
— Я, — Трес быстро облизал губы и, неуверенно оглянувшись на брата, кивнул. Как себя вести, он знал не больше, чем мать.
Проблему в категоричной форме разрешил Кевин: выпустив плечи брата, он легко толкнул его вперед, в объятия матери, а та, явно не сознавая, почему старший сын вдруг подался к ней, крепко обняла его, прижимая к себе.
— Мой сын, мой мальчик… — шептала она, — Кев…
Парень закрыл глаза. Он был взрослым человеком, повидавшим и пережившим многое, он давно приучил себя контролировать собственные чувства… но сейчас готов был разрыдаться от счастья, впервые в жизни ощущая объятия родной матери.
— Мама… — сорвалось с его губ слово, которое дети выучивают первым, слово, которое впервые произнес уже в двадцатишестилетнем возрасте.
Мистер Хилхэнд, потрясенный до глубины души, неуверенно шатнулся вперед, сделал шаг, другой… Замер, всматриваясь в лицо сына, лицо, так похожее на другое, видимое им часто, но все-таки совершенно иное, почти незнакомое, а затем, приблизившись в несколько шагов, неуверенно провел ладонью по его волосам.
Кев аккуратно выпустил мать из объятий и, волнуясь, взглянул на отца. Встречи с ним он боялся больше всего, прекрасно сознавая, что родитель вряд ли будет рад узнать, каким вырос его сын.
— Па… — голос сорвался, и парень закашлялся, — Папа, я… — закончить он не успел.
Мистер Хилхэнд, сейчас совершенно не думающий о его грехах, счастливый не меньше жены, крепко сжал вновь обретенного сына в объятиях.
…По прошествии получаса вся счастливая семья мирно сидела в гостиной и попивала свежезаваренный чай.
Кева устроили на диване, и мама, севшая с ним рядом, с улыбкой любовалась сыном, непрестанно гладя его волосы. Парень, чувствующий себя на седьмом небе от счастья, ничуть не возражал против этого и лишь весело смеялся, когда отец шутливо бурчал, что жена его «совсем затискала мальчишку».
Ему было хорошо. Наверное, впервые за всю свою жизнь он действительно ощущал себя на своем месте, по-настоящему чувствовал себя живым человеком, и был совершенно счастлив этому.
Мистер Хилхэнд сидел в кресле, максимально близко к дивану; Кевин устроился в другом кресле, с улыбкой наблюдая за семейным единением и наслаждаясь как собственным счастьем, так и счастьем родных.
— Чем же ты теперь займешься? — отец, подлив вновь обретенному сыну чая, заинтересованно склонил голову набок, — Не стану врать, мистер Галейн некогда известил меня о твоей… не совсем законной деятельности, сынок, сказал, что ты… рассказал, кто ты.
— О том, что я — Трес? — Кев широко ухмыльнулся и, глотнув чая, блаженно вздохнул, — Да, это так, папа. И, если честно, я уже говорил Кевину, что хотел бы вернуться в свой особняк, дабы получить доступ к моим прежним ресурсам. Не хочу, чтобы это было разграблено какими-нибудь глупцами из числа тех, что крутились раньше вокруг меня — они же считают, что я мертв.
— Ты говоришь, что тобой кто-то интересуется, — мистер Хилхэнд нахмурился, — Значит, не все полагают, что ты мертв. В особняк возвращаться опасно, Кев, это слишком рискованно, зачем он тебе? Если только ты собираешься…
Трес уверенно мотнул головой, едва не облив сидящую рядом маму чаем.
— Нет, к тому, что было, возвращаться больше я не хочу. Мне бы сейчас только пообщаться с Диксом, задать пару вопросов… Кевин, Диктор говорил, когда они подъедут?
Кевин легко пожал плечами — определенных сроков Шон не называл, поэтому ответить вот так запросто на вопрос брата он не мог.
— Как только он его уговорит, они подъедут сюда, — отозвался он и, переведя взгляд с отца на мать, поспешил объяснить, — Дикс — это Гилберт Диксон, мы с ним работаем вместе. Ну, а Диктор…
— О нем ты рассказывал, — заметила женщина и, быстро улыбнувшись, чуть сдвинула брови, опять взирая на старшего сына, — Но зачем он тебе? Кевин рассказывал об этом Диксе, как о человеке, знающем очень много… что ты хочешь узнать от него, сынок?
Кев глубоко вздохнул и, отпив еще чая, сжал кружку обеими руками. Лицо его помрачнело.
— Хочу знать, сколько мне осталось жить, — тихо молвил он и, не желая запугивать родителей, решительно продолжил, — Хочу знать, что за обруч привиделся мне над той чашей, о которой я рассказал. Я хочу понять, с чего мне начинать новую жизнь, хочу знать, что ждет в ней Кева Хилхэнда!.. — парень внезапно примолк и, окинув родственников долгим взглядом, смущенно улыбнулся, — Может, мне сменить имя?.. Я не задумывался прежде, но если я в самом деле хочу стать полноценным человеком, меня не могут звать так же, как и моего брата!
— Пожалуй, — Кевин мягко усмехнулся, откидываясь на спинку кресла, — Я и то, обращаясь к тебе, чувствую себя до крайности глупо, как с отражением говорю. Мало того, что похож на меня, как две капли воды, так еще и зовешься моим сокращенным именем!
Мистер Хилхэнд, которого этот поворот разговора, по-видимому, заинтриговал, поднялся на ноги и, сев на подлокотник кресла, мечтательно улыбнулся.
— Честно сказать, я всегда хотел назвать тебя Джейсоном, — он