— Храм Тысячи Звёзд больше не откроется для других, — произнёс я, ощущая странную смесь облегчения и грусти. — Его тайны остались в прошлом.
Чешуйка, теперь больше похожая на молодого дракона, чем на маленькую змейку, обвилась вокруг моей руки, её металлическая чешуя блестела в солнечных лучах.
— Куда теперь? — спросила она, глядя на раскинувшийся перед нами горный пейзаж.
Я посмотрел вдаль, где между горными пиками виднелась долина с крошечными домиками какого-то поселения.
— Сначала доберёмся до ближайшего города, — ответил я, начиная спуск по каменистой тропе. — А там подумаем, что делать дальше. Демоническая секта никуда не делась.
* * *
Застава Тигриного Клыка ничем не выделялась среди сотен подобных поселений, разбросанных по предгорьям западной границы. Кривые улочки, дома, вывески лавок и чайных — всё говорило о провинциальности и отдалённости от центров власти и культуры. Но для человека, который сейчас брёл по главной дороге, опираясь на грубо обтёсанную палку, этот городок казался настоящим раем.
Высокий, но крайне истощённый мужчина с длинными спутанными волосами, в обносках, едва напоминающих одежду, медленно продвигался к центральной площади. Его кожа, натянутая на выступающие кости, была покрыта шрамами — следами пыток и лишений. Но в глубоко посаженных глазах горел огонь, которого не смогли погасить даже годы заточения.
Рейвен, отец Джина, бывший охотник из деревни Речной Излом, пленник демонической секты Ацтлан, смотрел на мир вокруг с искренней радостью. Так много лет подземных темниц… Множество лет под властью Владыки Кетцаля. Но это не сломило его дух. Он выжил. Он сбежал. И теперь он дышал воздухом свободы.
Добравшись до центра площади, где располагался колодец с журавлём, Рейвен рухнул на колени перед каменным строением. Дрожащими руками он опустил ведро, вытащил его, наполненное прохладной водой, и припал к нему с жадностью дикого зверя. Вода лилась по его впалым щекам, смешиваясь с невольными слезами облегчения, но он продолжал пить, словно пытаясь утолить жажду всех прошедших лет.
— Эй, странник, — окликнул его скрипучий голос. — Полегче. Так и захлебнуться можно.
Рейвен оторвался от ведра, тяжело дыша, и посмотрел на говорившего. Перед ним стоял сухонький старик с аккуратной седой бородкой, опирающийся на резную трость.
— Давно не видел таких измученных путников, — продолжил старик, внимательно разглядывая его. — Откуда путь держишь?
Мужчина открыл рот, чтобы ответить, но из горла вырвался лишь хрип — голосовые связки, почти не использовавшиеся годами, отказывались служить.
Старик понимающе кивнул.
— Не нужно рассказывать, если тяжело. Вижу, что досталось тебе немало, — он протянул морщинистую руку. — Пойдём со мной. У меня найдётся горячая похлёбка и чистая постель. Отдохнёшь, придёшь в себя.
Рейвен внимательно посмотрел в глаза старика, словно пытаясь оценить его искренность. Затем медленно кивнул и принял предложенную руку, с трудом поднимаясь на ноги.
— Я Лао, — представился старик, помогая путнику идти. — Местный костоправ на пенсии. А тебя как величать?
Мужчина сделал усилие, преодолевая сопротивление пересохшего горла:
— Рейвен… Мо, — хрипло произнёс он.
Сейчас ему нужно было восстановиться, набраться сил. Его сын где-то там, в этом огромном мире, и Рейвен должен был найти его. Предупредить о грядущей опасности. О том, что сектой Ацтлан движет нечто гораздо более зловещее, чем простая жажда власти.
Но это всё потом. А сейчас — еда, отдых и первая за множество лет ночь под крышей, не являющейся потолком темницы.
Глава 8
Под сводами тронного зала Цитадели Ацтлан повисла тяжёлая тишина. Воздух, насыщенный демонической Ци, казался вязким, словно кровь. Владыка Кетцаль, восседавший на троне из черепов и золота, медленно постукивал длинными когтистыми пальцами по подлокотнику. Его глаза, подобные расплавленному золоту, пристально смотрели на склонившегося перед ним командира отряда Теней.
— Повтори, — произнёс Владыка, и от его голоса мурашки пробежали по спине даже у видавшего виды командира.
— Великий Владыка, — начал тот, стараясь не выдать дрожи в голосе, — мы не смогли подавить мятеж малыми силами. Северный и Западный регионы объединились против нас. Все секты действуют сообща, поддерживая друг друга. Небольшого отряда демонических практиков недостаточно для подавления такого… масштабного сопротивления.
Кетцаль замер, прекратив постукивать когтями. Чёрные волосы, заплетённые в сотни косичек с костяными амулетами, слегка шевельнулись, словно живые змеи, ощутившие угрозу.
— И что ты предлагаешь? — тихо спросил Владыка, и эта тихость была страшнее любого крика.
Командир Теней сглотнул, но сохранил самообладание.
— Необходима полномасштабная кампания, Владыка. Следует мобилизовать основные силы секты, возможно, даже привлечь резервы из Южного региона…
— Плевать, — внезапно оборвал его Кетцаль, поднимаясь с трона. Его фигура в чёрных одеждах, расшитых золотыми нитями, внезапно показалась ещё выше и внушительнее. — Пусть провинции бунтуют. Сейчас важнее найти пленника и его сына.
Он сделал несколько шагов к стоящим перед ним подчинённым, демоническая Ци клубилась вокруг его тела, разъедая мраморные плиты, по которым он ступал.
— Что с поисками Рейвена и его отпрыска? — потребовал Владыка, и от нетерпения в его голосе задрожали стены тронного зала.
Второй докладчик, худощавый практик с бледным лицом, покрытым шрамами, склонился ещё ниже.
— Никаких следов, Владыка. Словно они растворились в воздухе. Мы направили поисковые отряды по всем главным дорогам и поселениям, но пока безрезультатно.
Кетцаль зарычал, и от его рыка стёкла в высоких окнах задребезжали, грозя разлететься на осколки.
— Они не могли исчезнуть! Рейвен ослаблен после стольких лет в темнице, а его сын должен где-то оставлять следы. — Он повернулся к командиру Теней. — Напоминаю: Джин Ри нужен мне живым. Живым и неповреждённым, ты понял?
— Да, Великий Владыка, — склонил голову командир.
— А теперь вон! — прорычал Кетцаль, взмахнув рукой. — Все вон отсюда!
Демонические практики поспешно покинули тронный зал, стараясь не показывать страха в спешке. Тяжёлые двери захлопнулись за последним из них, и Владыка остался один.
Он медленно вернулся к своему трону, но не сел, а остановился перед ним, глядя на искусную резьбу, украшавшую подлокотники — сцены поглощения душ, вырезанные с болезненной точностью. Каждая фигурка была портретом реального противника, которого он поверг и чью силу присвоил, став еще сильнее.
Кетцаль провёл когтем по одной из фигурок, изображавшей практика средних