Закончив, я вывел вырывающуюся Эларис в зал. Разумеется, это не осталось незамеченным, все тут же притихли, а плачущая девушка убежала. Я же первой попавшейся эльфийке с невинной улыбкой предложил подняться наверх, на что незамедлительно получил согласие.
Больше Эларис в таверне не появлялась. Опозорил я её знатно, даже задним числом начал сомневаться в правильности поступка. Не слишком ли жестоко поступил? Но дело уже было сделано.
Как позже выяснилось, она нашла на кого выплеснуть все свои обиды. Териосет ушёл в отпуск, или правильнее сказать запой, на неделю и не желал со мной разговаривать. Так как он командир, вся группа получила незапланированные выходные на это время. К сожалению, мне удалось уйти в специальный рейд лишь раз, и то на один день. Так что скука смертная.
Между тем, время не стояло на месте. Подошёл к концу последний осенний месяц велен и пришёл первый зимний месяц саовин. А также ответные письма от отца и деда. Калдир подделал справку о том, что я один месяц в частном порядке посещал занятия Мойрае Даэ-Келестаринд. Тот самой долгожительнице зоомантке, которой уже стукнуло 315 лет. Подозреваю, она не особо понимала что за справку вообще подписывала.
Дедушка также не подкачал. К нему намного заранее отправлял Рэя с просьбой, так что он написал, что также обучал меня целый месяц зоомантии, так ещё и рекомендовал допустить к магическим зверям.
Последняя бюрократическая преграда была преодолена и Айеравол Налиарн выдал мне официальное разрешение на работу с дикими магическими зверями.
Я уже знал, к кому направлюсь, но для этого требовалось для начала подготовиться. Хотелось прийти во всеоружии. Благо, ещё через пару дней явился Айлинайн с разрешением на погружение в сон в мире мёртвых. Так ещё и не с пустыми руками: с ним были те три маленькие феи, которые достали меня своими шутками таскать каждое утро чернослив. В этот раз они принесли что-то гораздо более полезное — тот самый бестиарий, который я так желал заполучить.
Глава 19
Куриная голень шкварчала на сковородке. Я добавил воды и прикрыл крышкой. Немного поджарить и тушить. Так мясо становилось нежным и появлся своебразный привкус. Было вкусно. А если мясо пережарить без воды, то оно будет сухим и грубым, застревать между зубами.
Ещё юшку со сковородки можно собрать хлебом. Вкусно и сытно. Сегодня я наемся.
Я вздохнул и потёр уставшие глаза, после чего провёл ладонью по голове, поднимая свои отросшие волосы ёжиком. Может, пришла пора подстричься? Тётя Люба, соседка, не откажет. Наверное, даже конфет даст. Но она скорее всего спит после ночной смены в больнице. Нелегко быть санитаркой.
Живот заурчал, слюна уже давно наполнила рот от мясного аромата. Подожди, желудок, немного осталось.
Горячие голени я сложил в пластиковый судок, а юшку из сковородки собрал хлебом. Низ живота скрутило и я поспешил в туалет. Когда вернулся на кухню, замер в шоке. В груди стало тяжело, кулаки сжались от обиды. Это было моё!
Когда они вернулись? Почему я не слышал голосов, шагов?
Уродливая женщина с перекошенным лицом и синяком под глазом смеялась и наворачивала моё мясо. Двое мужчин, или даже скорее стариков, так же сидели довольные. Один из них разливал водку по стаканам. У второго на губе свежий порез, но он уже схватился корочкой.
Почему так грязно? Почему они такие неопрятные?
Она взяла из пластикового контейнера последнюю куриную голень. Мою голень.
Я сорвался и схватил её за запястье, чтобы в следующий момент засунуть кусок мяса в рот. Оно вкусное, мягкое, легко отходит от кости.
Пережёвывая еду, я отпустил руку и сделал шаг назад. Женщина смотрела на кость в своей руке так, будто впервые её видела. А потом она перевела взгляд на меня, отчего стало страшно. Она открыла чёрный рот и появился звук сирены.
Я развернулся, чтобы убежать, но не успел. Она сзади схватила меня за волосы на темечке и дёрнула. Всё же надо было сходить к тёте Любе и подстричься. Я упал, хватаясь за край стола и газетку. Вместе с бумагой на пол упал стакан, жидкость из него разлилась.
О, нет!
Я попытался залезть под стол, но был выбит оттуда пинком. На меня сыпались удары. Волосы уже отпустили, потому я согнулся в позе эмбриона и прикрывал голову рукой.
Почему я терплю это?
Вой сирены пропал, вместо этого появились укоризненные голоса мужские и женские «слушайся, ты должен быть послушным мальчиком, взрослые любят только хороших детей».
Враньё!
Голоса были повсюду, даже в моей голове.
Удары становись всё слабее, пока не прекратились. Голоса тоже утихли.
Ко мне подкатился мяч, красно-зелёный, с машинкой нарисованной. Из мультика. Мой мячик. Я помнил, как играл им, когда был помладше.
Всё так же сидя на корточках, я посмотрел в темноту коридора. Там стоял трёхлетний мальчик со светлыми волосами и голубыми глазами. Прям как у меня. Ещё и лицо такое ангельское. Это я и есть.
К ребёнку на свет вышла девушка. Она присела и улыбнулась ему. А потом достала из сумки машинку. Точно такую же, как на мячике.
С другой стороны от мальчика появился мужчина. Чистые блестящие ботинки, выглаженные со стрелками брюки, белоснежная рубашка. Его голова находилась в тени. Почему я не вижу его лицо?
Я забыл.
Мужчина взял за руку мальчика и они ушли. Все трое скрылись в темноте коридора.
Нет! Не уходите! Папа! Мама! Не бросайте меня здесь!
Только я успел встать и сделать шаг к черноте коридора, как был остановлен. Кто-то схватил меня за руку и тянул назад. Я обернулся.
Страшная женщина, очень отдалённо похожая на ту симпатичную девушку с ребёнком, улыбалась мне. Омерзительная улыбка. Заплывшие глаза и распухшие губы.
А ведь это один и тот же человек.
— Сашечка, купи что-нибудь к столу, а то запить нечем, — елейным тоном сказала она, вкладывая в мою ладонь смятую купюру.
Я держал эту бумажку, а сам смотрел на стол.