После смерти Глостера на его наследство накинулись стервятники. Королеве достался его особняк Плацентия в Гринвиче, величественный дом, окруженный чудесными «приветными садами». Маргарита тотчас же распорядилась начать там масштабные строительные работы: были установлены новые решетчатые окна, а часть старых заново остеклена, пол вымощен терракотовой плиткой с монограммой королевы, а снаружи воздвигли новые колонны, покрытые резьбой из маргариток. Был возведен большой покой для личного пребывания королевы и также гостиная и галерея, выходящая в сад, где построили увитую зеленью беседку. Наконец, стены украсили новыми шпалерами. В заново обставленном доме, который теперь превратился в настоящий дворец, стали устраивать маскарады и живые картины для увеселения короля и придворных.
Величайший противник Глостера недолго наслаждался своим триумфом. Кардиналу Бофорту было уже далеко за семьдесят, и дни его приближались к закату. К 1447 году он буквально отошел от политической жизни, хотя его партия по-прежнему сохраняла лидирующее положение при дворе под предводительством двоих его протеже, Саффолка и Сомерсета. 15 марта 1447 года Бофорт скончался во дворце Вулфси в Винчестере и был погребен в близлежащем соборе, где его могилу украшает изящное изваяние, запечатлевшее его в кардинальской шапке.
С его смертью правительство лишилось едва ли не главной своей финансовой опоры. Последним даром, который Бофорт завещал Генриху, были две тысячи фунтов, однако король отказался принять их, так как полагал, что дядя достаточно одарил его при жизни. «Господь вознаградит его», – произнес Генрих. Озадаченные душеприказчики кардинала принялись настаивать, умоляя монарха потратить эти деньги на его образовательные учреждения; к их облегчению, Генрих согласился.
Теперь главой могущественного семейства Бофорт сделался Сомерсет, по совместительству ближайший происходивший из рода Ланкастеров родственник короля. Снова распространились слухи, что он будет назван предполагаемым наследником, несмотря даже на существование жалованных грамот, лишавших Бофортов права на престол. Унаследовавший состояние дяди, Сомерсет теперь необычайно разбогател и удостоился первенства, которое пристало полнородному принцу крови. Король во всем полагался на его советы и осыпал его дарами и почестями, вызывая неудовольствие других вельмож, особенно Йорка, который справедливо видел в нем угрозу своему положению.
Теперь придворную партию, пользуясь абсолютным доверием короля и королевы, сообща возглавили Саффолк и Сомерсет. Саффолк пребывал в зените своего могущества: примерно в это время его повысили, назначив на важнейшие должности лорда-камергера Англии, капитана Кале, смотрителя Пяти Портов, главного управляющего герцогством Ланкастерским к северу от Трента, главного судьи Честера, Флинта и Северного Уэльса, а также управляющего и надзирателя над всеми рудниками Англии.
После смерти Глостера не осталось никого, кто мог бы возглавить протест против сдачи Мэна и Анжу, и весной 1447 года в Англию для завершения переговоров прибыло французское посольство. Это вызвало еще одну бурю негодования, но объектом патриотической ярости подданных опять-таки сделался не король, а Саффолк, ставший вместо Генриха и его советников козлом отпущения и в глазах англичан игравший роль эдакого главного злодея в театральной пьесе. Если раньше он не пользовался популярностью, то теперь был всеми ненавидим. Его обвиняли в постепенно множащихся неудачах во Франции, грозивших обернуться катастрофой, и в том, что отказался от завоеваний Генриха V в обмен на королеву-бесприданницу.
В мае Саффолк выступил перед парламентом, вполне удовлетворительно объяснив свои действия, однако это никак не смягчило простой народ, который теперь возлагал на него вину за все беды, обрушившиеся на королевство, особенно за борьбу группировок в совете, – что было в какой-то мере справедливо, – а также за невыплату правительством денежного довольствия солдатам во Франции, за эмбарго, наложенное на импорт английского сукна враждебно настроенным герцогом Бургундским, и за перспективу близкого банкротства, угрожавшую всему королевству.
К 27 июля переговоры с Францией завершились. Генрих VI согласился отдать Мэн к 1 ноября, при условии что его гарнизону в этом графстве выплатят компенсацию. На следующий день он назначил уполномоченных, которым предстояло перевести Мэн и Анжу под юрисдикцию Карла VII.
Королева также в полной мере разделила непопулярность придворной партии. В июне комендант Глостерского замка арестовал человека по доносу, что он-де сетовал, зачем такая королева явилась в Англию, и это чувство, вероятно, испытывали многие королевские подданные. В их глазах Маргарита была неразрывно связана с Саффолком и потерей Мэна и Анжу, и ни королева, ни граф ничуть не улучшили свою репутацию, попытавшись уклониться от уплаты таможенных сборов за экспорт шерсти и настроив против себя английских купцов, которые до сих пор неизменно поддерживали корону.
Со смертью Глостера и Бофорта влияние королевы возросло. Любое послание, подписанное королем, теперь подтверждалось таким же, подписанным королевой, которая требовала, чтобы ей сообщали обо всех политических проблемах, особенно о переговорах с Францией и любых изменениях в военной и финансовой сферах. Государственные документы, подметные письма и доносы на подстрекающих к мятежу представлялись ей на рассмотрение, и ни Саффолк, ни Сомерсет, ни их сторонники кардинал Кемп, епископ Чичестерский и лорд Сэй не предпринимали ничего без одобрения Маргариты. Поэтому не без основания можно говорить, что восемнадцатилетняя девица, в сущности, правила Англией.
К концу 1447 года стало очевидно, что появление королевы на политической сцене породило соперничество новых группировок, которое сменило противостояние Глостера и Бофорта. Возглавлявшаяся Бофортом партия мира превратилась в придворную партию под предводительством королевы, Саффолка и Сомерсета и подчинила себе короля и правительство. Оппозиционная партия объединяла лордов, в силу разных причин исключенных из этого «магического круга», главным образом потому, что разделяли идеалы, за которые на протяжении почти всей своей политической карьеры сражался Глостер, или потому, что критиковали правящую партию. Теперь эта группировка ожидала, что ее возглавит Йорк.
Придворная партия опасалась Йорка, последовательно препятствовала его попыткам участвовать в деятельности правительства и искала способов нейтрализовать его влияние. Сторонники придворной партии хотели устранить его, подобно тому как избавились от Глостера. 9 декабря 1447 года Йорка назначили лордом-наместником Ирландии сроком на десять лет. Это непродуманное назначение пришло в голову Саффолку, и Йорк вполне осознавал, что фактически его приговаривают к изгнанию. Поэтому он сумел отложить свой отъезд на два года.
Йорк верно служил короне и, не жалея, тратил собственные деньги на финансирование монарших планов. Он ни разу не заявлял о своем преимущественном праве на английский трон и не пытался захватить его. Однако Генрих и его советники теперь обращались с ним как с врагом и незаслуженными оскорблениями действительно превратили его, принца крови и главного вельможу королевства, в своего непримиримого противника.
Прошел