К концу 1437 года совет, раздираемый враждующими группировками, перестал действенно функционировать, а коррупция и неэффективность, уже царившие в местных органах управления во многих областях, начали поражать и центральное правительство. Влияние Саффолка, прежде ограничивавшееся королевским двором, подчинило себе и совет, где он сплотил вокруг себя группу знатных лордов, во что бы то ни стало желавших заключить мир с Францией, а возглавлял ее Бофорт, который давно выступал за подобный политический курс. Война опустошила казну, и корона давно уже находилась на грани банкротства, а доходы ее упали более чем на треть. Король задолжал своим заимодавцам 164 тысячи 815 фунтов и не мог заплатить долги, поскольку его ежегодный доход тогда составлял всего 75 тысяч 100 фунтов. Совет не в силах был решить и эти проблемы.
Не лучше обстояли дела и во Франции, где предсказывали, что совсем скоро англичан изгонят и с тех земель, которые они еще удерживали. Йорк, с помощью великого военного стратега Джона Толбота, графа Шрусбери, сумел вытеснить французские войска из Нормандии, и совет, зная, что срок его службы завершится в апреле 1437 года, попросил его остаться. Йорка не соблазнило предлагаемое финансовое вознаграждение и весьма разгневало нежелание правительства выплатить ему те суммы, что оно ему задолжало, а потому он отказался и вернулся в Англию. Совет снова столкнулся с проблемой, кто же будет командовать английской армией во Франции.
Сейчас Генриху VI, шестнадцати лет от роду, предстояло не только решать эти многотрудные задачи, но и утвердить свою власть над лордами совета, которые столь долго держали в своих руках бразды правления. 12 ноября 1437 года он объявил себя совершеннолетним и взял на себя управление страной. С окончанием несовершеннолетия монарха совет вернулся к своей традиционной роли совещательного органа при короле, хотя он неизмеримо укрепился за пятнадцать лет независимого правления. Прочно утвердившись на троне, Генрих VI заново назначил всех членов совета на те должности, которые они занимали прежде, при условии что они пообещают не разбирать никаких важных государственных дел, не посоветовавшись первоначально с королем. Достигнув совершеннолетия, король освободил Уорика от обязанностей гувернера и назначил его своим наместником во Франции, где он занял пост, оставленный Йорком, и с честью служил королю до самой своей смерти в 1439 году.
Хотя молодой король неизменно поддерживал мирную политику Бофорта, он не готов был отказаться ни от французских земель, все еще удерживаемых англичанами, ни от титула французского короля. Ему недоставало силы и опыта открыто противостоять Глостеру, особенно когда герцог с жаром заводил речь на свою любимую тему, о том, что священный долг Генриха – исполнить желания его могущественного отца. Чтобы упрочить свое положение, Генрих пытался заручиться поддержкой приближенных, награждая их необычайно щедрыми дарами, жалуя обширные земли и крупные денежные суммы тем, в чьей дружбе был заинтересован. Совет, обеспокоенный столь неумеренной расточительностью, вскоре уже предостерегал его от граничащей с мотовством щедрости и напоминал о необходимости копить деньги.
Если бы в Англии в это время появился сильный и решительный правитель, это могло бы спасти положение, ведь могущество знати он направил бы тогда в другое русло, твердой рукой насаждал бы закон и порядок и успешно продолжил бы войну с Францией или заключил бы с ней почетный мир. Генрих VI не был сильным королем, и ему не суждено было стать таковым; к тому же его нисколько не привлекала воинская слава. В этом-то и заключалась трагедия дома Ланкастеров.
6. Простой и честный человек
В 1910 году скелет Генриха VI был эксгумирован в Виндзоре. Исследование показало, что он был человеком атлетического сложения, ростом 5 футов 9 дюймов (несколько более 175 см), с каштановыми волосами и маленькой головой. На портрете, хранящемся в Королевской коллекции в Виндзоре и созданном в 1518–1523 годах, вероятно, по оригиналу, в свою очередь написанному с натуры, он предстает пухлощеким, гладко выбритым юнцом в черной мантии, подбитой горностаем, с пурпурными рукавами, с широкой, массивной золотой цепью на шее и в маленькой черной шапочке. Один современник описывал короля как человека с детским лицом, и этот портрет подтверждает подобное суждение.
На портрете из Национальной портретной галереи Генрих изображен уже в более старшем возрасте, с куда более худощавым и измученным лицом. У него глаза с тяжелыми веками и полная нижняя губа, он склонен сутулиться и низко пригибать голову.
В юности он любил облачаться в модные одеяния и однажды появился на публике в фиолетовом шапероне, большом круглом головном уборе, складки которого были спущены с плеч, как плащ, а колпачок-типпит ниспадал на спину, в светло-голубом кафтане, известном как упелянд, столь длинном, что волочился по полу, и имеющем узкие рукава, с высоким алым воротом, подкладными плечами и пурпурным поясом, застегнутым золотой пряжкой. Впрочем, с возрастом Генрих уверился, что богатое, пышное платье есть свидетельство мирской тщеты, и стал одеваться скромно, предпочитая широконосые башмаки, напоминающие те, что носят простые поселяне, длинный кафтан с круглым капюшоном вроде повседневной одежды горожанина и длинную рубаху, – все темно-серого цвета. Его придворные сетовали, что он «походит на простолюдина», а его незнатные подданные, ожидавшие, что их повелитель будет выглядеть и одеваться, как пристало монарху, отличаться царственной осанкой, торжественностью движений и величавостью, точно так же критиковали его за невзрачность облика. Генриха столь мало занимал собственный гардероб, что в 1459 году он пожаловал свой лучший кафтан аббату Сент-Олбанса. Впоследствии его смущенный казначей обнаружил, что у короля нет ни другого кафтана, подходящего для торжественных случаев, ни денег, чтобы приобрести новый, и потому вынужден был выкупить кафтан за пятьдесят марок. Генрих остался недоволен.
Джон Уитхэмстед, аббат Сент-Олбанса, описывал Генриха как простого и честного человека. Коммин называет как «весьма невежественным и едва ли не простоватым»; даже Джон Блэкмен, автор «жития» Генриха, сочиненного по приказу Генриха VII, описывает его, используя эпитет «простоватый», а Уитхэмстед в 1461 году обвинял Генриха в «безмерной наивности, которой были отмечены все его деяния». Во всех этих случаях латинское слово «simplex» следует понимать как «простодушный» или «бесхитростный»; английское слово «simple» стало употребляться для обозначения слабоумного или идиота лишь в XVII веке. Тем не менее простодушие и бесхитростность